Архитектура Берлина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Современная архитектура Берлина

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание

 

Введение ………………………………………………………….3

Глава 1……………………………………………………………..4

Глава 2…………………………………………………………….8

Заключение ……………………………………………………….17

Приложение……………………………………………………….

Список использованной литературы……………………………18

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Берлин, несомненно, является проточным  водонагревателем современных архитектурных  течений. Вряд ли в каком-нибудь другом месте можно найти столь противоположные  архитектурные решения. Это является следствием того, что планирование и строительство в Берлине  крайне поляризовано. С момента объединения, давшего Берлину мощный толчок для  развития, в городе, ставшем музеем различных авангардистских направлений  под открытым небом, ведутся горячие  дебаты об архитектуре и градостроительстве. После уборки строительных лесов  и завершения бума 90-х Берлин предстал как современный город, возродивший  в себе давно забытые традиции и одновременно поражающий удивительным многообразием.

Но не будем забывать, что история  архитектуры этого города имеет  многовековую историю, простираясь  глубоко в эпоху феодализма, продолжая  свою историю в XX веке  как в имперский период, так и в период социализма, так и во времена после объединения Германии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1 Архитектура  Берлина периода социализма

Вторая мировая война  катастрофически сказалась на состоянии  городов. Берлин 1945 г. был необозримой по своим масштабам руиной.

Сразу же после освобождения немецкого народа от фашизма победоносными советскими войсками в мае 1945 г. один советский военный корреспондент сообщал: «Берлин ужасно опустошен. Не работают транспорт, телефонная связь, водоснабжение, повсюду голод, развалины ... Целые кварталы стали практически непроходимы из-за обломков зданий, баррикад, остатков разбитого военного снаряжения. Население будет обречено на смерть вследствие голода, жажды и эпидемий, если мы не примем неотложных эффективных мер и если сами берлинцы не проявят необходимую энергию и волю к жизни».

Таковы были в то время  задачи действительно первостепенного значения: расчистка улиц от развалин, налаживание транспорта и обеспечение населения временным жильем, чтобы дать возможность людям хоть как-то выжить.  

Сегодня трудно представить  себе самоотверженный труд антифашистов, активистов восстановительных работ, пользовавшихся интенсивной поддержкой со стороны советской военной администрации. Не было ни строительных материалов, ни механизмов, ни специалистов. Но главное то, что казавшаяся многим людям безнадежность ситуации обрекала их на отчаяние и неверие в возможность дальнейшего существования.

В таких исторических условиях начались поиски новой архитектуры  и борьба мнений, значительно влиявшая на выбор генерального пути. Дискуссия развернулась прежде всего в связи с задачей реконструкции Берлина.

Еще в 1949 г., непосредственно после  основания: ГДР, было принято решение о восстановлении разрушенного во время войны рабочего района Фридрихсхайна. В том же году на прежней Франкфуртер-аллее было начато строительство новых жилых домов. Архитекторы исходили при этом из представлений, характерных для проектов рабочих поселков 20-х годов. В принципах функционализма, особенно в традициях Баухауза, предусматривали исходные позиции для развития архитектуры. В 1950 г. в прессе началась оживленная общественная дискуссия по поводу зданий, построенных на основе этой концепции. Рабочие газеты критиковали новые дома.

Рациональным зерном критики  было утверждение, что на основе функцпоналистской архитектуры поселков невозможно градостроительство, отвечающее идеалам господствующего рабочего класса. Главпое требование общественности, нашедшее поддержку партии рабочего класса и таких известных архитекторов, как К. Либкнехт и X. Хопп, заключалось в сознательном развитии архитектуры как искусства, опирающегося на высшие достижения национальной архитектурной традиции.

Первым крупным комплексом, строительство которого было начато в соответствии с названной программой, был конкурсный восточный отрезок (1.7 км) сегодняшней аллеи Карла Маркса в Берлине. Авторамп отдельных зданий были X. Хопп, Р. Паулжк, Г. Хензельман. К. Лойхт, К. Соурадный и др. Вся магистраль была решена как единый градостроительный ансамбль, представлявший собой часть центральной осп столицы, проходящей вдоль   Унтер-ден-Линден.

Берлин не имел ранее  такой многофункциональной магистрали шириной 80 м, включавшей взаимосвязанную зону магазинов, ресторанов и других общественных учреждений. В архитектуре зданий сознательно осуществлялась творческая переработка характерных для берлинских традиций колонн, аркад и других элементов.

В 1948—1950 годах открываются первые государственные проектные бюро. 6 сентября 1950 года Народная палата Германской Демократической Республики принимает «Закон о строительстве городов в ГДР н столицы Германии — г. Берлина»; 5 октября 1950 года была открыта Высшая школа архитектуры и строительства в Веймаре; в 1951 году в Берлине начинает работу Немецкая академия строительства; в 1952 году в ГДР начинает выходить периодический архитектурный журнал; 31 октября 1952 года был создан Союз немецких архитекторов. Все это способствовало объединению усилий передовых архитекторов и определило более целенаправленные поиски новых путей в развитии архитектуры.

В это время все больше внимания уделяется идейно-эстетическим задачам архитектуры и ее роли в воспитании трудящихся. Хотя разработка художественных проблем архитектуры вполне закономерна, однако в сложных условиях этого периода все сильнее сказывалось стремление к неоправданной парадности и помпезности.

С другой стороны, все традиции функционализма казались в этот период неприемлемыми. Поэтому архитекторы ГДР пытались строить на основе традиций далекого прошлого — эпохи готики и классицизма (Карл-Маркс-аллея в Берлине, дом организаций в Эпзенхюттенштадте), а также обратились к традициям народного зодчества (фахверковые конструкции в новом сельском строительстве). В известной мере этим объясняется характерный для второго периода интерес к истории немецкой архитектуры и творчеству выдающихся зодчих далекого прошлого (К. Ф. Шннкеля, А. Шлютера, Г. В. Кнобельсдорфа и др.).

Интерес к национальному  наследию, к внешнему облику города и отдельных зданий, сочетался с размахом больших восстановительных работ, которые широким фронтом развернулись в ГДР именно в этот период. Так, например, бережное отношение к архитектурным традициям прошлого было проявлено при восстановлении (с одновременной реконструкцией) таких памятников архитектуры, как построенное в 1742 году здание оперного театра в Берлине (были использованы подлинные чертежи и шаблоны, выполненные автором, арх. Георгом Венцелем Кно-бельедорфом), дрездепский Цвпнгер, Бранденбургскне ворота и Берлинская ратуша.

Освоение архитектурного наследия прошлого в этот период не ограничивалось применением традиционных конструкций и строительных материалов (высокие черепичные кровли с щипцами, кирпич в облицовке фасадов) или использованием в современных постройках композиционных приемов и архитектурных форм прошлого; в отдельных случаях, стремясь сохранить хотя бы уцелевшие фрагменты памятников архитектуры, строители украшали новые сооружения подлинными архитектурно-декоративными элементами старых зданий (например, в порталах новых жилых домов у рынка в Магдебурге использованы архитектурные детали, взятые из разрушенных старых зданий).

Архитектурная печать и  критика этого периода односторонне оценивали художественные достоинства произведений архитектуры, причем «формализмом» объявлялось все, что в какой-либо степени напоминало по объемно-пространствепной композиции или по отдельным деталям постройки функционализма (статьи Э. Хофмана, К. Либкнехта, Э. Коллейна, Г. Хоппа и др.).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2 Современный  Берлин

В 90-е годы ни одного места в Германии не могло сравниться с Берлином по напряжённости архитектурных дебатов. И нигде больше новые архитектурные  идеи так не противоречат и, одновременно, так не подстёгивают друг друга. Их реализация в городском пространстве создаёт ощущение провокации, и споры  вокруг новых объектов бушуют после  этого ещё очень долго. Идеологические пропасти порой столь глубоки, что  можно подумать, будто речь идёт о личной вражде или зависти по поводу того, что большой проект достанется кому-то из коллег. Всё прошедшее  десятилетие архитекторы ругались между собой на глазах у общественности, доходя до крайностей, мыслимых разве  что только в кровавых стычках  между индейцами и ковбоями. А  когда дискуссия по содержанию заканчивалась, как правило, приводился следующий  убийственный аргумент: нацисты наверняка  строили бы так же монументально  и человеконенавистнически. Однако в ходе этой полемики, которая превратила Берлин в конце 90-х годов во всемирно значимую арену архитектурных дебатов, остались незадействованными действительно  глубокие теоретические позиции. Суть этих дебатов, несколько упрощая  ситуацию, можно свести к вопросу  о том, должно ли новое здание вписываться  в существующий городской контекст или оно может выглядеть как  совершенно независимый объект в  панораме города. При этом, если архитекторы иногда и обсуждали теоретически такие базовые понятия, как пространство, стена или материалы, то это было приятным, но редким исключением.

Берлинские дебаты, проходившие  на трибунах общественных мероприятий  и публиковавшиеся в культурных разделах ежедневных межрегиональных  газет, привели к тому, что архитектура стала настоящим камнем преткновения для новой столицы Германии. Непривычная для архитектурного цеха степень публичности дискуссии способствовала тому, что в обсуждение судьбы города оказались вовлеченными даже туристы. Своей враждебностью друг к другу архитекторы сформировали у общественности устойчивое представление, что вопросы их профессии неотделимы от проблемы «всемирного противостояния добра и зла». Ведь каждому читателю популярные газеты должны были втолковать, что вот такой-то хочет воссоздать город XIX столетия с помощью «фашистского» камня, а его оппонент пытается строить метрополис XXI века с помощью «демократического» стекла. В результате легко было прийти к выводу, что ответственность за счастье человечества лежит целиком на плечах архитекторов и зависит лишь от того, что они строят.

«Битва за восстановление Берлина» стала кульминацией теоретического спора, который не утихал на протяжении всей истории модернизма. Главную  роль в нём играли разногласия  между традиционалистами и модернистами. Особое значение это имело тогда, когда в ходе истории создавались  новые материалы, вдохновлявшие  архитекторов на создание нового формального  «словаря». Главным образом это  относится к первой трети XX столетия, когда архитектура была революционизирована  индустриализацией методов строительства  и, в частности, новыми возможностями  использования стекла. С этого  момента остекление большой части  стены и, следовательно, светлые  внутренние помещения перестали  быть утопией. При этом, уже в 20-е годы дебаты были идеологизированы. Бруно Таут, создавший Hufeisensiedlung — один из самых удачных посёлков того времени в пригороде Берлина, резко полемизировал со своими коллегами, отстаивая свою теорию «альпийской архитектуры», согласно которой традиционный город должен был исчезнуть совсем. То, что звучало как детские стишки, на самом деле было чистой идеологией, которая продолжала своё существование вплоть до берлинских архитектурных дебатов 90-х годов.

Споры о берлинской архитектуре  стали новым витком этой затянувшейся идеологической войны за новые материалы, в ходе которой камень стал синонимом  отсталого понимания архитектуры, в то время как каждое здание из стекла стало восприниматься как  кукушкино яйцо в «каменном гнезде». Любая, даже уже реализованная попытка  вывести из критического анализа  традиционного строительства формы  для будущей архитектуры Берлина  получает среди архитекторов и критиков очень медленное признание и, кроме того — в этом весь гротеск  дебатов — отвергается как  выражение недемократичного, «непрозрачного»  понимания общества. Такие категории, как масса и тяжесть, монумент и традиция, превратились в эмоциональные  эпитеты, вызывающие инстинктивное  раздражение, — их истинное архитектурное  значение оказалось полностью утраченным. Даже само применение слова «тектоника»  уже расценивается как провокация. Неужели и вправду каменные дома делают каменными сердца, как утверждал  в своё время Бруно Таут в ходе своей полемики? Навряд ли. По крайней мере, никто пока не стал стеклянным человеком в стеклянном здании Таута, которое он соорудил в 1914 году для выставки Союза предприятий в Кёльне. Для избалованной средствами массовой информации общественности этот архитектурный диспут является сегодня неисчерпаемым источником развлечения. Он следует хорошо действующей на публику стратегии «за и против», однако часто заводит протагонистов так далеко, что они не могут позволить себе использовать в проекте любимый материал своих идеологических противников, не прослыв при этом предателями.