Развитие физиологии после XIX ст

Возникновение физиологии как науки связано с трудами Уильяма       Гарвея, который открыл замкнутое кровообращение (в 1628 г.). Важное значение для последующего развития физио­логии на материалистической основе мало открытия «о отображение деятельности организма», сделанное в XVII ст. французским ученым Р. Декортом (1596—1650рр.). 

Интенсивное научное  развитие физиологии началось в XIX ст. К тому нему тормозили господствующие метафизические концепции об абсолютной неизменности природы, наличии в организме какой-то невещественной жизненной силы, которая направляет биологические процессы. Ученые рассматривали природные явления и поведение живых существ изолировано друг от друга, не в динамике, а в состоянии покоя. 

Наступление на идеалистические концепции метафизики было начато в XVIII ст. Этому способствовали открытия конца XVII, XVIII и первой половины XIX в., которые стали естественнонаучным обоснованием диалектико материалистического взгляду на природу, утвердили в ней идею общего связи и развитию. 

К таким открытиям принадлежат закон о сохранении и превращении энергии, атомно-молекулярная теория строения тел, сформулированные М.В. Ломоносовим в 1748 г., клеточная теория, разработанная Т. Шванном в 1839 г., эволюционное учение о развитии живой природы Ч. Дарвина, опубликованное в 1859р., какое раскрыло также вопрос о происхождении человека. 

Значительный  вклад в развитие физиологии в  XIX ст. сделали ученые разных стран: во Франции — К. Бернар (1813—1877 гг.), Германии — Е. Дюбуа-Реймон (1818—1878 гг.), Англии — Ч. Шеррингтон (1885—1949 гг.), США — В. Кеннон (1871—1945рр.) и др. 

Для развития физиологии имели исключительное значение важнейшие  достижения естествознания XIX в.: успехи органической химии, открытие клеточного строения организма, установление закона сохранения энергии и теория развития органического мира.

В начале XIX в. весьма распространенным было представление, что химические соединения в живом  организме принципиально отличны  от неорганических веществ и что  химик никогда не сможет их создать  вне организма. Так, И. Мюллер писал, что органическая материя никогда не может возникнуть из механического соединения отдельных кусочков неорганической материи там, где они случайно собираются; только сила, которая одушевляет органические тела, в состоянии произвести этот синтез. Аналогичного взгляда придерживался и крупнейший химик того времени Берцелиус. В 1827 г. он утверждал, что нельзя питать надежду, будто когда-либо удастся производить органические вещества. Но прошел только год после выхода в свет книги Берцелиуса, как Ф. Велер вне организма в пробирке синтезировал органическое соединение — мочевину (1828). Этим самым был нанесен сокрушительный удар виталистическим представлениям.

Всего через 16 лет  после работы Велера Ю. Либих в "Письмах  о химии" (1844) утверждал: "со временем мы найдем средства произвести хинин и морфий со всеми их свойствами, как равно и те соединения, из коих составлены белковина и фибрин животных мускулов".

Проникновение в физиологию химических методов  исследования сделало возможным  изучение процессов обмена веществ, лежащих в основе жизнедеятельности организма.

Исключительное  значение для физиологии и естествознания в целом, как уже было сказано, имело открытие закона сохранения энергии, осуществленное врачом Р. Майером, физиком  Д. Джоулем и физиком и физиологом Г. Гельмгольцем.

Поводом к работам  Майера послужило наблюдение, сделанное  им во время плавания судовым врачом на Яву. Он обнаружил, что в тропиках венозная кровь имеет более алый цвет, и объяснил это явление существованием прямой связи между потреблением организмом кислорода и образованием тепла. Раздумывая над этим и рядом других фактов, Майер пришел к заключению, что в ходе жизненных процессов происходит только превращение веществ и "сил" (энергии), но не их созидание. В дальнейшем Майер определил (правда, недостаточно точно) механический эквивалент тепла. Наблюдения Майера были обобщены им в трудах "Замечания о силах неживой природы" (1842) и "Органическое движение в его связи с обменом веществ" (1845). Как это явствует из содержания трудов Майера, физиологические наблюдения послужили первыми основаниями, приведшими к формулированию одного из всеобщих законов природы.

Джоуль пришел к открытию закона превращения и  сохранения энергии на основании  своих физических исследований. Он установил, что количество тепла, выделяемого металлическим проводником, пропорционально квадрату силы тока (одновременно это было установлено русским физиком Э. X. Ленцем). Джоуль доказал, что механическая энергия переходит в тепловую, и определил более точно, чем Майер, механический эквивалент тепла. Труд Джоуля "О тепловом эффекте электромагнетизма и величине работы тепла" (1843) содержал, таким образом, вескую аргументацию в пользу закона превращения энергии. Математическое выражение рассматриваемого закона дал Гельмгольц в труде "О сохранении силы" (1847). В дальнейшем он специально исследовал применимость закона сохранения энергии к живому организму, в частности к обмену веществ при действии мышц и развитию тепла при мышечной работе.

Благодаря трудам Майера, Джоуля и Гельмгольца изучение превращений энергии в живом организме было поставлено на твердую почву. Живой организм стали рассматривать как физико-химическую систему, все энергетическое поведение которой совершается согласно законам сохранения материи и энергии.

Решающие доказательства применимости закона сохранения энергии  к живому организму были представлены в конце XIX в. М. Рубнер на основании  сложных калориметрических экспериментов  установил совпадение величины тепловой энергии, выделяемой при потреблении организмом определенных питательных веществ и при сжигании их вне организма.

В результате успехов  физики и химии и использования  их достижений в физиологии последняя  обособилась от анатомии и в середине XIX в. доминирующим в ней стало  физико-химическое направление исследований.

Одним из ярких  выразителей этого направления  был выдающийся физиолог первой половины XIX столетия Ф. Мажанди. В учебнике физиологии в 1816 г. он писал: "Предрассудок столь  вредный и столь нелепый, что  физические законы не оказывают влияния на живые тела, не имеет более той же силы. Мы надеемся, что впредь физиологи не сочтут маловажным познание начальных оснований физики и химии и не будут представлять на то в своих сочинениях пустых доказательств" Он предвидел, что "еще несколько лет и физиология, тесно соединенная с познаниями физическими, не сможет более сделать шага без их помощи; она приобретет строгость их метода, точность их языка и справедливость их результатов".

К середине XIX столетия физико-химическое направление настолько определяло ход физиологических исследований, что многие физиологи стали рассматривать свою науку как физику и химию живого организма. Характерно в этом отношении определение физиолога, данное Сеченовым в его докторской диссертации (1860): "Физиолог, т. е. физико-химик животного тела".

Новые пути в  физиологии и экспериментальной  медицине открылись не только благодаря  успехам физики и химии, но и в  результате достижений биологии, в  частности благодаря установлению клеточного строения живых организмов, изучению структуры и функционирования клеток и тканей в норме и патологии. Была создана целлюлярная патология (Вирхов, 1858) и заложены основы общей, сравнительной и клеточной физиологии (К. Бернар, Р. Гейденгайн и М. Ферворн). Открытие клетки представляло собой, по выражению Энгельса, "главный факт, революционизировавший всю физиологию и впервые сделавший возможной сравнительную физиологию." Особенно велико было значение клеточной теории в изучении функций нервной системы, ибо для понимания основных функций нервной системы необходимо было прежде всего изучить формы связи между нервными клетками.

Если значение клеточной теории и закона сохранения энергии сразу было понято и взято  на вооружение физиологами, то иную реакцию  встретило эволюционное учение Дарвина. Э. Геккель в 1874 г. писал: "Большинство физиологов не интересуется теорией происхождения видов, и многие, даже выдающиеся, физиологи считают эту теорию недоказанной и беспочвенной гипотезой".

Даже такой  выдающийся по широте охвата физиологических  явлений ученый, как Клод Бернар, основоположник общей физиологии, был убежден, что изучение явлений целесообразных приспособлений не входит в задачу физиологии, что законы эволюции не в компетенции физиологов, ибо "явления эволюции совершаются вследствие данной начальной причины: их появление представляет ряд приказов, которые определены наперед и которые в действительности исполняются отдельно". "Целесообразность,— по мнению К. Бернара,— не есть физиологический закон; она не есть и закон природы, это скорее рациональный закон ума". Лишь немногие физиологи той эпохи сразу оценили великое значение теории эволюции для физиологии. К их числу принадлежали Г. Гельмгольц и И. М. Сеченов. Они связывали дальнейший прогресс физиологии не только с усовершенствованием и уточнением физико-химических методов исследовавия, но и с внедрением нового, исторического подхода к пониманию различных физиологических процессов.

Гельмгольц в  теории Дарвина увидел возможность  совершенно нового толкования целесообразности в строении организмов. "Теория Дарвина,— писал он,— содержит существенно новую творческую мысль. Она показывает, каким образом целесообразность в образовании организмов может произойти без вмешательства разума, при помощи слепого действия закона природы. Новейшие результаты физиологии,— говорил Гельмгольц,— показали, что как раз в той области органической жизни, где целесообразность образований, вызывая величайшее удивление, достигла наиболее полного выражения, в области чувственного ощущения, это индивидуальное приспособление и играет особенно выдающуюся роль". К этим взглядам привели Гельмгольца результаты его классических исследований в области физиологии зрения и слуха.

Убежденным пропагандистом идей Дарвина в физиологии был  И. М. Сеченов. Под его редакцией  в русском переводе в сотрудничестве с В. О. Ковалевским были изданы труды Дарвина: "Прирученные животные и возделанные растения" (1868) и "Происхождение человека" (1871). Под влиянием трудов Дарвина у Сеченова сформировался исторический, эволюционный подход к пониманию сложнейших психических процессов, нашедший свое выражение в работе "Элементы мысли" (1878).

Перечисленные выше выдающиеся достижения естествознания определили как общие теоретические, так и новые методические подходы  к изучению физиологических процессов в животном организме.

Клод  Берна́р (12 июля 1813, Сен-Жюльен (Рона) — 10 февраля 1878, Париж) — французский медик, исследователь процессов внутренней секреции, основоположник эндокринологии. Член-корреспондент Санкт-Петербургской академии наук (с 2 декабря 1860 года).

Родился в небольшой  деревушке на юго-востоке Франции, в семье виноградаря. Некоторое  время работал помощником аптекаря. В то время он мечтал стать писателем, и, возможно, стал бы (один написанный им водевиль имел успех на сцене), но литературный критик Марк Жирарден, к которому тот обратился за советом относительно литературной карьеры, убедил Бернара отказаться от своего замысла. В 1834 году Бернар поступил в Парижский университет.

Перед членами Парижской академии впервые зачитал переведённый на французский язык труд Пётра Васильевича Рудановского «Observat. sur la structure du tissu nerveux par une nouvelle methode», который по сути вводил в гистологию метод замораживания препаратов.

Будучи интерном в старейшей парижской больнице Отель-Дьё, познакомился с известным физиологом Франсуа Мажанди, который его впоследствии пригласил на работу в свою лабораторию в Коллеж де Франс.

Прежде всего  Бернар известен благодаря разработанной  им концепции гомеостаза. Его формулировка «Постоянство внутренней среды — залог свободной и независимой жизни» остаётся актуальной и в настоящее время. Много внимания уделял исследованию физиологического действия ядов, особенно кураре и угарного газа.

Сэр Чарльз Скотт Ше́ррингтон (англ. Charles Scott Sherrington) (27 ноября 1857, Лондон — 4 марта 1952, Истборн) — британский учёный в области физиологии и нейробиологии. Лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине в 1932 году (совместно с Эдгаром Эдрианом) "за открытия, касающиеся функций нейронов».