Слухи как феномен массового сознания, технологии манипулирования слухами

Слухи как феномен массового сознания, технологии манипулирования слухами.

Введение

Феномен слухов стал объектом внимания психологов в нашей стране еще в 20-х годах. Причиной этому послужили политические реальности того времени, когда противники молодого Советского государства, воспользовавшись неграмотностью и суеверностью значительной части наделения, устойчивыми традициями к изустной передаче различных сведений, превратили слухи в "устную газету контрреволюции". Клеветнические слухи, преднамеренно распространявшиеся классовым врагом, выражали страх перед новой властью, агрессивность по отношению к ее руководителям (слух о "германских шпионах, привезенных в Россию в запломбированном вагоне"), надежды их авторов на "скорый крах большевиков". Несмотря на сравнительно быстрое "умирание" подобных слухов, они успели причинить немало вреда, повлияв на политические настроения и мнения, оценки и поведение значительных групп людей. Освобождение сознания от привнесенного в него заведомого обмана пришло для многих тысяч из них через участие в гражданской войне на стороне контрреволюции, через годы эмигрантской нищеты и унижения добровольных изгоев, запуганных "зверствами московской Чека", "разрушением многовековой культуры".

Проблема слухов оказалась в поле внимания исследователей и в связи с необходимостью внедрения печати в деревне, остававшейся еще в значительной степени неграмотной и в силу этого подверженной стихии суеверных домыслов. Сейчас трудно без улыбки читать пожелтевшие страницы периферийных газет 1922-1923 гг., в которых комментировались слухи о "скором конце света" в связи с падением крупного метеорита, небесный след которого видели в нескольких губерниях Центральной России-В сообщениях газет тогда энергично разоблачались досужие домыслы о полопавшихся в окнах домов стеклах, о том, что "метеор на четыре сажени ушел в землю", о том,, что он "весь золотой" и упал якобы в озеро Эльтон, в котором вода мгновенно закипела. Похожая ситуация возникла и в связи с крымским землетрясением 1927 г. Согласно циркулировавшим тогда слухам, Крым должен был "опуститься в Черное море", а некоторые газеты всерьез обсуждали эту возможность, подливая горючий материал в стихию слухов.

На рубеже 20-30-х годов слухи превратились в активное оружие недобитых врагов Советской власти. Они преднамеренно распространяли вымыслы о "божьей каре" за чтение журнала "Безбожник", о "моровой язве" в виде малярийной эпидемии, о тракторах, "от которых земля пропитается керосином и родить не будет". Каждое сколько-нибудь значимое событие - нота Керзона, убийство Воровского, конфликт на КВЖД - становилось отправным пунктом для распространения клеветнических слухов, а само событие толковалось как подтверждение достоверности самых невероятных вымыслов. Отмеченные прецеденты показывают, что проблема слухов совсем не нова для тех. Кто занимается пропагандой и контрпропагандой. Эта проблема пришла в современность осложненной достижениями научно-технической революции, используемыми во зло идеям революционного развития и вопреки духу разрядки международной напряженности. Для этой цели используется также широкий туристский обмен, радиовещание у громадный объем тончайших исследований в области психологии информационных процессов в приложении к процессам преднамеренной дезинформации.

Феномен слухов эмпирически хорошо знаком любому взрослому человеку, и особенно идеологическому работнику. Но, как это часто бывает, хорошо знакомые явления труднее всего поддаются дефинициям. Так что же такое слухи, каким образом они  манипулируют нашим сознанием и каковы технологии манипулирования ими?

Слухи как феномен

Не пытаясь давать здесь строгих определений, уточним ряд критериев, позволяющих с некоторым приближением выделить феномен слухов в многомерном процессе социального общения.

Прежде всего, слух, как таковой, является феноменом межличностной (реже - публичной), но не массовой коммуникации. Тот факт, что каналы буржуазной печати, радио и телевидения порой становятся источниками слухов или отражают в своей продукции уже циркулирующие слухи, способствуя таким образом их дальнейшему распространению, не меняет главного - обязательности критерия межличностного общения. Непосредственное восприятие реципиентом сообщений средств массовой информации не относится к собственно циркуляции слухов. О слухах можно говорить лишь после того, как некоторый сюжет, даже почерпнутый из продукции массовых средств, становится фактом межличностного общения. Регулярные колонки в журналах иногда распространяют заведомо недостоверные сообщения в виде инспирированной "утечки информации" в интересах тех, кому это выгодно по политическим мотивам. Сообщения такого рода отнюдь не всегда являются слухами в точном значении этого слова, даже если они названы таковыми.

Далее, по своим коммуникативным функциям слухи относятся к типу информативных сообщений, т. е. таких, ядро которых составляют сведения о реальных или вымышленных событиях. Следует подчеркнуть, что понятие "информативность" здесь используется в терминах теории коммуникации и ни в коей мере не предполагает достоверности сообщаемых сведений. Напротив, факты, ставшие сюжетами слухов, в процессе передачи искажаются, иногда до неузнаваемости, в соответствии с выявленными закономерностями изустной передачи сообщений.

Наконец, для слуха характерно то, что передаваемые сообщения эмоционально значимы для аудитории.

Таким образом, под слухами и их циркуляцией понимаются такие процессы межличностного общения, при которых некоторый эмоционально значимый сюжет становится достоянием обширной и чаще всего рассредоточенной аудитории. Своевременное выявление эмоциональной характеристики слуха, определение границ его распространения, интенсивности его циркуляции позволяют вынести квалифицированное суждение о доминирующих в некоторой социальной общности настроениях и мнениях, об информационной обстановке и возможных путях ее улучшения, если она неудовлетворительна. Сам факт появления слуха - стихийно возникшего или преднамеренно распространенного - свидетельствует о том, что интерес людей к важной (по их представлениям) проблеме остался не удовлетворенным через средства массовой коммуникации. Этот вывод был сделан советскими исследователями еще в 20-е годы, и основания считать, что он не утратил своей значимости и поныне.

Анализ феномена слухов требует выявления ряда характеристик - пространственно-временных, экспрессивных и информационных.

Закономерность распространения изустно передаваемых сообщений внутри социальных групп в пределах некоторого пространства позволяет классифицировать слухи по общему признаку - по уровню, на котором они циркулируют. Как следствие, можно выделить слухи "локальные", отмеченные внутри относительно небольшой социальной группы, которой может быть население деревни или городка, коллектив предприятия или учебного заведения, зрители кинотеатра или стадиона, пассажиры поезда или теплохода. Следующий уровень можно назвать "региональным": это ситуация, при которой слухи могут циркулировать в связи с ценностями и целями населения области или группы областей, республики, географического региона. Отмечен факт ограничения распространения слухов региональными рамками по принципу религиозности, этнического расселения, занятия определенными промыслами, подверженности общей опасности в стихийном бедствии. Наконец, следует выделить уровень "национальный" и "межнациональный". Придя в какую-то страну с "помощью" зарубежного радиоголоса, некоторой слух циркулирует в национальных рамках, утратив любые межнациональные черты.

Временные рамки, в пределах которых может циркулировать слух, обычно ограничиваются контрпропагандистскими мерами и их эффективностью. Однако могут быть ситуации, в которых "локальный" слух, прекращенный своевременным информационным противодействием, возрождается в другом, месте или превращается в "региональный". Возможны также ситуации, характеризуемые долговременным циркулированием одного и того же сюжета. По экспрессивной характеристике, составляющей тип эмоциональных состояний, отражаемых сюжетом слуха и типом доминирующей эмоциональной реакции, различают три типа слухов, характер которых достаточно ясно представлен в их обозначениях: "слух-желание", "слух-пугало" и "агрессивный слух".

"Слух-желание" чаще всего представляет собой попытку выдать желаемое за действительное, причем в условиях, когда реальность приходит в противоречие с тем, что людям необходимо. Хрестоматийным примером такого слуха стало долгожданное и долго обсуждавшееся в середине XIX в. в среде русских крепостных крестьян освобождение. Молва утверждала, что освободят всех участников Крымской войны (отчего многие добровольно шли в армию), упоминались и другие условия. Эти слухи отражали страстное стремление крестьян к свободе и в то же время веру в доброго "царя-батюшку". Однако задержавшееся на несколько лет после окончания Крымской войны освобождение и несбывшиеся надежды порождали массовый протест, восстания и побеги. Циркуляция стихийно возникавших слухов, таким образом, в чем-то ускорила складывание ситуации, в результате которой царское правительство действительно вынуждено было отменить крепостное право.

Слухи, отражавшие желания и надежды, в XX в. стали средством активной деморализации политического противника. В истории пропаганды зарегистрированы прецеденты преднамеренного распространения таких слухов с задачей деморализации людей в военных условиях. Гитлеровская агентура многократно распускала в США слухи типа: "Война к рождеству кончится"; "Германии не хватит нефти и на полгода"; "Через два-три месяца в Германии будет государственный переворот". Нечто подобное было в годы "странной войны" во Франции. Каждый раз, когда подходил фигурировавший в сюжете такого слуха срок, а желаемое не происходило, как правило, наступала заметная депрессия общественных настроений, усиление негативно окрашенных оценок в мнений.

"Слух-желание", который мог иметь далеко идущие политические последствия, возник в дни переворота в Чили в сентябре 1973 г. В условиях крайней неопределенности по всей стране разнеслась "новость" о том, что сохранившая верность правительству Альенде бригада под командованием прогрессивно настроенного генерала Пратса движется к столице, "обрастая, как снежный ком, добровольцами". В такой форме этот сюжет был зафиксирован зарубежными агентствами, подхвачен прогрессивными радиостанциями и органами печати. К несчастью, слух оказался недостоверным. Карлос Пратс (находившийся в Сантьяго по домашним арестом) был доставлен на телевидение, "проинтервьюирован" перед широкой аудиторией, и это оказало временно деморализующее влияние на силы, готовые было сопротивляться перевороту.

Из приведенных примеров видно, что "слух-желание" не является таким малозначительным и безобидным феноменом, каким может выглядеть на первый взгляд. Стимулируемые им ожидания закономерно сменяются фрустрацией, которая, в свою очередь, способна порождать либо агрессивность, либо апатию, нарушая нормальное функционирование социальных общностей.

"Слух-пугало" обычно выражает боязливое предвидение каких-либо неприятных событий и становится возможным благодаря довольно распространенной привычке не очень далеких или суеверных людей пессимистически ожидать худшего. Мотивом для воспроизведения "слуха-пугала" чаще всего служит удовлетворение от разделенного с кем-либо страха и тайная надежда на возможность опровержения пугающего сюжета. Но даже если опровержение не происходит из-за отсутствия у слушателя соответствующей информации, то разделенный страх переносится легче. "Слухи-пугала" часто возникают в периоды социального напряжения или острого конфликта (стихийное бедствие, война, революционная ситуация, государственный переворот и т. д.), и их сюжеты варьируют от просто пессимистических до откровенно панических. Преднамеренное распространение слухов такого типа давно стало излюбленным элементом идеологических, политических и экономических диверсий.

Так, в борьбе против пришедших к власти антиимпериалистических сил противник в течение десятилетий использует достаточно ограниченный набор "надежных" сюжетов. Некоторые из них видоизменяются в зависимости от культурных, религиозных традиций аудитории, другие же остаются практически неизменными. Последние касаются, например, приближающегося якобы повышения цен на продукты или их полного исчезновения (Чили, 1971-1973 гг.; Никарагуа, 1980 г.; Афганистан, 1980 г. и т. п. Принимая эти слухи за чистую монету, многие люди бросаются лихорадочно приобретать зачастую вообще не нужные им товары или в неразумных количествах, что приводит к действительному искажению конъюнктуры рынка: товары исчезают или растут в цене. При недостаточном внимании к этому явлению со стороны руководства доверие к официальным источникам может снижаться, а доверие к источникам слухов возрастать.

Аналогичным образом распространяются слухи о грядущем контрнаступлении реакции, военном перевороте, о неотвратимом отмщении гражданам, активно сотрудничающим с революционными силами, и т. д. Усиление пессимистических настроений стимулируется также весьма типичными слухами об имеющихся якобы разногласий в борьбе за власть среди руководителей прогрессивной партии и правительства.

В странах, большинство населения которых малограмотно, в которых имеются некоторые специфические традиции и проблемы, под них обычно подстраиваются "распространяемые сюжеты: прогрессивные руководители будто бы планируют истребление всех нетрудоспособных стариков и калек (Эфиопия, 1975 г.), стерилизацию детей (Мексика, 1974 г.; Индия, 1975 г.). В период коллективизации в нашей стране по различным районам Кавказа и Средней Азии циркулировал удивительно однообразный слух будто в колхозах всех мужчин и женщин заставят спать "под одним большим одеялом". Примечательно, что аналогичные слухи распространялись впоследствии в тех традиционно мусульманских странах Азии и Африки, которые вставали на прогрессивный путь кооперации сельского хозяйства. Очень характерно для буржуазной пропаганды периодическое распространение "слухов-пугал" - вроде того, который упорно распространялся в разных штатах США в 1981 г.: "Русские спрятали в океане вблизи Манхэттена и у берегов Калифорнии кобальтовые бомбы" - и вызвал поток писем американских граждан в Москву с просьбами "не взрывать эти бомбы", "убрать бомбы" и т.д.

Агрессивный слух обычно основывается и а предрассудке и выражает собой резко негативное отношение некоторой группы людей к объекту, фигурирующему в сюжете слуха. Элемент агрессивности часто присутствует в пугающих слухах. Не случайно, например, что под влиянием слухов о стерилизации детей многие родители не только стали в панике забирать детей из школ, но и в ряде случаев устраивали погромы; реакцией на слух о "большом одеяле" подчас становились контрреволюционные акции крестьян, поощряемые реакционным мусульманским духовенством; слухи с сюжетами типа "кобальтовых бомб" стимулировали очередные всплески антисоветских настроений по поводу "русской военной угрозы", помогая военно-промышленному комплексу добиваться новых ассигнований на вооружения.