Автор: Пользователь скрыл имя, 26 Февраля 2012 в 20:57, реферат
Целью работы является раскрытие понятий «прецедентный текст», «аспект прецедентности», «реминисценция», а также рассмотрение функций прецедентных текстов в дискурсе и условий успешной коммуникации при использовании концепта прецедентных текстов.
1. Введение.
2. Понятие о прецедентных текстах.
3. Виды реминисценций.
4. Аспекты прецедентности.
5. Функции прецедентных текстов.
6. Заключение.
7. Литература.
Термин "продолжение" вовсе не подразумевает обязательного описания событий, хронологически следующих после окончания текста-источника. Объектом описания могут быть предшествующие события (напр. "Приключения Бена Ганна" Р.Ф. Дерделфилда и "Долговязый Джон Сильвер" Д. Джуда выстраивают версии жизни персонажей "Острова сокровищ" до описанного Р.Л. Стивенсоном плаванья на "Испаньоле"). Продолжение может обрисовывать те же события, что и источник, но с иной точки зрения (напр. в пьесе Т. Стоппарда "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" действие "Гамлета" показано глазами эпизодических шекспировских персонажей Розенкранца и Гильденстерна). Очень часто продолжение является реакцией на резкий взлет статуса того или иного текста в данном социуме, расцвет его прецедентности (напр. "Кольцо тьмы" Н. Перумова, продолжившее эпопею Дж. Р. Толкиена "Властелин колец", было создано в разгар "толкинистского" движения в России).
Реминисценции, основанные на апелляции к концептам прецедентных текстов, должны отвечать следующим условиям:
1) осознанность адресантом факта совершаемой им реминисценции на определенный текст;
2) знакомство адресата с исходным текстом и его способность распознать отсылку к этому тексту;
3) наличие у адресанта прагматической пресуппозиции знания адресатом данного текста.
Иными словами, прибегая к концепту прецедентного текста, отправитель речи осознает это сам и рассчитывает на то, что это будет понято получателем речи, что и происходит в действительности. Ниже приводятся случаи нарушения вышеперечисленных условий.
Героиня рассказа А. Аверченко актриса Ирина Рязанцева, сама того не замечая, реагирует на любую жизненную ситуацию фразами и монологами из сыгранных ею ролей, чем вызывает крайнее раздражение у своего возлюбленного.
(6) | - Я тебя не обвиняю... Никогда я не связывала, не насиловала свободы любимого мною человека... Но я вижу далеко, далеко... Нет! Ближе... Совсем близко я вижу выход: сладкую, рвущую все цепи, благодетельницу смерть... - Замолчи!.. Кашалотов, "Погребенные заживо", второй акт, сцена Базаровского с Ольгой Петровной. Верно? - Ты хочешь меня обидеть? Хорошо. Мучай меня, унижай, унижай сейчас, но об одном только молю тебя: когда я уйду с тем, кто позовет меня по-настоящему, - сохрани обо мне светлую, весеннюю память. - Не светлую, - хладнокровно поправил я [...], - а "лучезарную". Неужели ты забыла четвертый акт "Птиц небесных", седьмое явление? [...] Она обратила на меня глаза, полные слез, и сказала только одно тихое слово: - Уходишь? - Слушай! - сказал я, укоризненно глядя на нее. - Прекратится ли когда-нибудь это безобразие?.. Вот ты сказала одно лишь слово - всего лишь одно маленькое слово, и это не твое слово, и не ты его говоришь. - А кто же его говорит? - испуганно прошептала она, инстинктивно оглядываясь. - Это слово говорит графиня Добровольская ("Гнилой век", пьеса Абрашкина из великосветской жизни в четырех актах...). Та самая Добровольская, которую бросает негодяй князь Обдорский и которая бросает ему вслед одно только щемящее слово: "Уходишь?" Вот кто это говорит! - Неужели? - прошептала сбитая с толку Ирина, смотря на меня во все глаза [Аверченко]. |
При нарушении первого условия, т.е. если адресант, используя в своей речи элементы ранее усвоенных текстов, делает это неосознанно, мы имеем дело не с прецедентным текстом, а с речевым стереотипом. У отправителя речи в подобных случаях отсутствует интенция использования ранее усвоенного текста для достижения своих коммуникативных целей. В цепи ассоциаций "ситуация ранее усвоенный текст вербальная реакция на ситуацию" отсутствует второй элемент, а, следовательно, мы не можем говорить об эмоциональной или иной ценностной значимости исходного текста для коммуниканта. К этой же группе будут относиться все случаи использования слов и выражений, первоначально связанных с прецедентными текстами, но затем в результате частого употребления получивших статус самостоятельных единиц языка. Таковыми прежде всего являются имена собственные, чье переносное значение было конвенционализировано, превратив их таким образом в нарицательные. Так, далеко не всем носителям русского языка, употребляющим слова хам или ловелас, известны носители соответствующих имен - библейский персонаж и герой романа С. Ричардсона, что не препятствует адекватному использованию ими этих лексем. На полпути к нарицательности находятся также имена Иуда, Плюшкин, Манилов, Янус, Гамлет, Отелло и т.п. Аналогичным образом многие фразы из популярных произведений приобретают устойчивость и становятся привычными фразеологическими метафорами, полностью утратив ассоциативную связь с текстовым источником. Например, выражение рыльце в пушку имеет своим источником басню И.А. Крылова "Лисица и сурок"; выражение отрезанный ломоть - редуцировалось из пословицы Отрезанный ломоть к караваю не приставишь. Фраза Короче, Склифосовский!, прочно вошедшая в современное арго, не всегда связывается в сознании носителей языка с фильмом Л.И. Гайдая "Кавказская пленница".
Наряду с частотой употребления утрате ассоциативной связи между текстом и порожденным им устойчивым выражением могут способствовать различные изменения в жизни социума, в его жизненной идеологии. Интересным представляется происхождение фразеологизма петь Лазаря. Это выражение также связано с прецедентным текстом, но не является цитатным. Духовный стих "Лазарь бедный", основанный в свою очередь на библейском сюжете, был известен на Руси как любимая песня бродячих нищих. Отсюда употребление этого фразеологизма в значении "стремиться разжалобить, имея в виду какую-либо выгоду". Прецедентным здесь было не столько содержание текста, сколько исполнение его членами определенной социальной группы. С исчезновением данной группы текст перестал быть прецедентным, а выражение петь Лазаря, утратив связь с текстовым источником, превратилось в обычный фразеологизм. Та же судьба постигла многие библейские цитаты ("Корень зла", "Козел отпущения", "Кто сеет ветер, тот пожнет бурю").
Необходимо отметить, что может наблюдаться и обратный процесс обогащения концепта, когда в сознании носителей языка возникает связь между концептом определенного текста и какой-либо фразой или выражением, не являющимся в действительности частью этого текста.
При нарушении второго условия, когда адресат ошибочно оценивает определенный текст как прецедентный, происходит срыв коммуникации, так как часть сообщения, основанная на апелляции к тексту, не воспринимается адресатом, вызывая у него чувство раздражения, или воспринимается неверно. Именно это происходит с шуткой новоиспеченного российского государя, героя антиутопии В.Пьецуха "Государственное дитя":
(7) | Злоткин разрешил носить галстуки [...] и распорядился, чтобы все дееспособные граждане завели себе визитные карточки, каковым первый и дал пример. |
Случаи нарушения третьего условия, т.е. отсутствие у адресанта пресуппозиции знания адресатом исходного текста, являются обычными текстовыми реминисценциями, основанными на воспроизведении непрецедентных текстов, и могут быть разделены на три основные группы в зависимости от того, оговаривается ли отправителем речи факт использования им чужого текста:
а) текстовая реминисценция, сопровождающаяся указанием на исходный текст:
(8) | Ведь ты знаешь, Сережа, я страстно, до помешательства люблю нашу Россию... То есть я отлично понимаю, что, в сущности, любить ее не за что, тут, как писал Гоголь из Рима, только снега да дураки, - вот вам и вся Россия... [Пьецух]. |
б) текстовая реминисценция, рассчитанная на свойственное коммуникативно компетентному индивиду умение распознать в речи собеседника элементы иных текстов. Это чувство аллюзии выражается, как правило, вопросом "Откуда это?":
(9) | - Смелый ты парень, Мишкоатль! - неожиданно сказал Ренат и хитро поглядел на Мишку - Почему? - Потому что любовь и смерть всегда вдвоем… - Это откуда? Из песни? - Из устава караульной службы...- засмеялся Хузин [Поляков]. |
в) плагиат как особый вид текстовой реминисценции:
(10) | - В нынешние времена, мутер, - сказал он, презрительно пожимая плечами, - у кого есть голова на плечах и большой карман в панталонах, тот и хорошего происхождения, а у кого вместо головы седалище тела человеческого, а вместо кармана мыльный пузырь, тот... нуль, вот что-с! |
Аспекты прецедентности.
За каждым прецедентным текстом стоит своя уникальная система ассоциаций, вызываемых им в сознании носителей языка. Именно эта включенность в ассоциативные связи с другими языковыми концептами обусловливает регулярную актуализацию прецедентных текстов в различных видах дискурса. Эти ассоциативные связи называют аспектами прецедентности. Таковыми могут быть личность автора, принадлежность к исторической эпохе, сюжет, наиболее впечатляющие отрывки, величина текста, особенности авторской стилистики, история написания и т. д. В структуре концепта прецедентного текста могут быть выделены внутритекстовые (напр. название, отдельные отрывки, имена персонажей) и внетекстовые (напр. время и ситуация создания, отношение к тексту со стороны социальных институтов) аспекты прецедентности.
В качестве примеров Г.Г. Слышкин рассматривает некоторые данные ассоциативного словаря русского языка. Реакцией 'Библия' испытуемые отвечали на следующие стимулы: 'ангел', 'вечно', 'книга', 'милостыня', 'от бога', 'причастие', 'пустыня', 'религия', 'свято', 'стоящий', 'Христос'. Эти материалы позволяют говорить о том, что для носителей русского языка текст 'Библия' является прецедентным в таких своих аспектах, как содержание и персонажи ('ангел', 'Христос'), предполагаемое авторство ('от бога'), культурная или мистическая ценность ('вечно'), связь с определенной сферой общественного сознания ('религия'), связь с ритуальной деятельностью определенного общественного института ('причастие'). Реакцию 'Мертвые души' вызвали стимулы 'Гоголь', 'жечь', 'отдай', что указывает на прецедентность аспектов авторства и истории создания (реакция на стимул 'жечь', по-видимому, связана с фактом уничтожения Гоголем второго тома произведения).
Наличие внетекстовых аспектов прецедентности является для единицы текстовой концептосферы обязательным, поскольку, формируя концепт, прецедентный текст непременно должен быть вписан в контекст прочих ценностей данной культуры, обретя с ними ассоциативную связь.
В случае, если аспекты прецедентности текста в сознании участников общения различны, апелляция к концепту этого текста может обернуться коммуникативной неудачей:
(11) | Баюшкина (с пониманием и сочувствием). Действительно... Не хватало еще вам от них прятаться! [...] Был один заграничный фильм, длинное такое название - про дело человека, который вне всяких подозрений, - вот это вы! |
В примере (11) в ходе общения выявляется несовпадение внутритекстовых аспектов прецедентности текста. Один из коммуникантов (Баюшкина) стремится сделать комплимент своему партнеру (Назарову) и прибегает для этого к концепту фильма, сравнивая Назарова с главным героем, обладающим статусом человека, который вне всяких подозрений. Однако понятийная составляющая концепта этого фильма в сознании Назарова оказывается более обширной: для него прецедентен не только эпитет человек вне всяких подозрений, но и сюжет фильма, в контексте которого этот эпитет носит явно негативную окраску.
Функции прецедентных текстов.
Прецедентные феномены характеризуются полифункциональностью, так как в них заложены возможности переосмысления и насыщения текста новыми смыслами. Некоторые исследователи, такие как А.Е. Супрун, считают, что прецедентные феномены используются для осуществления определенных задач: эстетической, кумулятивной или исторической, подтверждения правильности или ссылки на авторитет.
Г.Г. Слышкин выделяет четыре основные функции:
1. Номинативная функция - называние и вычленении фрагментов действительности и формировании понятий о них.
[...] время было к обеду, и кладовщика уже не смогли бы найти никакие Шерлок-Холмсы [Гладилин].
2. Персуазивная функция - использование прецедентного текста с целью убеждения коммуникативного партнера в своей точке зрения (ссылка на авторитет).
- Пусти, отче. Некогда мне. Служба...
- Пройди, служивый. Если сумеешь... Попробуй...
- На провокацию тянешь? Нехорошо... Я в богословском плане человек неподкованный, но помню, что Христос учил уважать всякую власть. Ты же, что себе позволяешь?