Христианство и иудаизм. Основное содержание новозаветной проповеди

           МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ НАЦИОНАЛЬНЫХ И РЕГИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ 

    РЕФЕРАТ 

На  тему: Христианство и иудаизм. Основное содержание новозаветной проповеди.    
 
 
 

                                                                         Подготовила Земскова Н.В.

              Проверил(а)

                  _____________ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                Москва 2010г. 
 
 
 
 

Содержание. 

1) Христианство и  иудаизм………………………………………………..3стр. 
 

2) Основное содержание новозаветной проповеди…………………….11стр. 
 

3) Список литературы……………………………………………………..14стр. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1. Христианство и иудаизм.

  Всеобщность веры ставит перед нами следующий  вопрос. По-чему все люди, или, по крайней мере, все племена и народы, если и не каждый их представитель, испытывают потребность в рели-гиозном переживании бытия. Ответ на этот вопрос далеко не прост и не однозначен. В разное время, различные мыслители несходно отвечали нанего.  

В Текстах  Ковчегов и в Бхагавадгите, как  вы помните, выска-зывалась мысль о  том, что вера, это — внутреннее качество, и даже более того, сущность человеческого существа. «Человек образован  верой». Понятно, что в этом случае вера — неотъемлемая черта человеческой личности, подобно зрению или дыханию.

  Люди  греко-римской древности полагали знание о богах при-родным, врожденным (греч. —«Εµφυτοσ») качеством человека. «Не-обходимо признать, что боги существуют именно потому, что знания об этом заложены в нас (insitae), или, лучше сказать, являются врожденными (innatae)» — писал Цицерон [О природе богов I.XVII.44]. «Бог — не имя, но мысль о чем-то неизъяснимом, всажденная в человеческую природу* — указывал грек-христианин Юстин Философ и Мученик (?110—166 гг.)². А великий эллинский неоплатоник Ямвлих Халкидский (IV век) объяснял: «Врожденное знание о богах сопутствует самой нашей сущности, оно превыше всякого рассуждения и доказательства. Оно изначально соединено с собственной причиной и наличествует вместе с заложенным в душе стремлением к благу. <...> Скорее мы сами объемлемся этой связью, и наполняемся ею, и обладаем в знании о богах тем самым, что мы есть». [О египетских мистериях 1.3] ³.

  Многие  мыслители первых веков христианства воодушевлялись идеей постоянного присутствия божественной искры в мире. Искру эту начиная с философа Юстина именовали «семенным словом» (Хбуост отгЁрца-пкост), поскольку как бы семена истины самим Богом были всеены в сердца людей, и они давали всходы, когда человек орошал свое сердце любовью к Богу и людям. «Всё, что когда-либо сказано и открыто хорошего между философами и законодателями — всё это сделано соответственно мере нахождения и созерцания Слова (Божиего)» [Юстин Философ, 2 Апология, 10]⁴. «Нога твоя не споткнется, если все доброе ты будешь относить к Божественному провидению, будет ли добро то эллинское или наше (христиан-ское), — пишет другой видный христианский мыслитель Климент Александрийский (150—215), и продолжает: Виновником всякого добра состоит Бог» [Строматы I, 5].

  Христианские писатели, жившие еще в то время, когда большая часть их соотечественников оставалась вне церкви, пребывая или в язычестве или следуя той или иной философской традиции, не уставали подчеркивать, что все доброе и в мыслях, и в делах каждого

человека происходит от Бога. Когда человек находит в себе силы оторвать глаза от земли, когда он ощущает свое призвание к веч-ности — то это не его заслуга. Ведь животные, которым биологи-чески подобен человек, не думают ни о вечности, ни о Боге. Пе-реживание Абсолютного — одна из своеобразнейших отличитель-ных черт человеческого рода, если не вообще важнейшая родовая особенность человека, полагали христианские мыслители.

  «Всё  божественное, явленное нам, познается  только путем со-причастности. А  каково оно в своем начале и основании — это выше ума, выше всякой сущности и познания» — указывал глубо-комысленный автор, писавший под именем христианского еписко-па Афин I века — Дионисия. [О божественных именах. 2.7]¹, от-тенявший ту мысль, что «семена Слова Божьего» — это природа Абсолютного, присутствующая в нас. Только потому, что в чело-веке есть по естеству нечто божественное, он переживает Бога, может и, как правило, жаждет верить в Него, быть с Ним.

  Именно  поэтому для христианина было бы удивительно обна-ружить народ без веры в Бога. Но убеждение в том, что искра божественного, образ Божий естественно присущи любому чело-веку, заставляло серьезных христиан внимательно присматривать-ся ко всему доброму и в других религиях, в иных учениях об Абсолюте. «Когда язычники, не имеющие закона, — объяснял апостол Павел христианам города Рима, — по природе законное делают, то... они показывают, что дело закона у них написано в сердцах» [Рим. 2, 14-15]. «Следы богоприсутствия обнаруживаются и в языческих религиях» — отмечал ученейший христианин из Александрии священник Ориген (185—253). Он предостерегал своих единоверцев от разрушения статуй языческих богов «ибо они бесспорно, есть попытка отразить священное» [Против Цельса 5.10; 4.92]. «У древних язычников был поиск Бога с жаждой и алчбой, — писал другой учитель древней Церкви епископ Григорий (329—390), которому традиция христианская дала почетное про-звище «Богослов». — Во всей истории человечества видна рука Божия, ведущая человека к Истине» (P.G. 36. 160—161).

  Конечно, среди христиан всегда находились приверженцы и точки зрения, отрицающей положительный смысл за иными рели-гиями и, соответственно, естественную сопричастность человека Богу. Временами таких христиан оказывалось даже большинство, особенно в те века, когда опыт живого общения с носителями иных

религий почти прекращался. В мусульманине, иудее, язычнике такие христиане  отказывались видеть сопричастную Богу лич-ность, подобную собственной. Это  приводило к жестокостям, не-терпимости, геноциду. Но древнее учение о «семенном Слове» ни-когда не забывалось полностью и до сих пор оно определяет от-ношение к религиозности человека, объясняет тайну веры.

  «Все  люди составляют одну семью и имеют  одну природу и про-исхождение, ибо  Бог произвел весь род человеческий обитать по всему лицу земли. Едина и их конечная цель: Бог. Его промышле-ние, Его благодеяния и Его стремление спасти простираются на всех людей».

  Современный православный французский мыслитель  профес-сор Оливье Клеман так передает слою Константинопольского патриарха  Афинагора, сказанные по вопросу о множественности религий: «Я говорил Вам, Христос и христианство пребывают повсюду. Христос необходим нам, без Него мы ничто. Но Он не нуждается в нас, чтобы действовать в истории. Вся история человечества, начиная со дня Воскресения, и даже со дня творения, вся история пронизана христианством. <...> Так, завет Адама, или скорее Ноев завет, продолжает существовать в архаических рели-гиях, прежде всего в религиях Индии с их космическим символиз-мом. <...> Но язычество забыло Бога Живого; мы же знаем теперь, что свет исходит к нам от Лица. Нужен был завет с Авраамом, и он несомненно обновлен в исламе. Завет с Моисеем сохраняется в иудаизме... Христос же заново воспроизвел всё. Воплотившийся Логос, который созидает мир и открывает Себя в нем, является Словом, глаголящим устами пророков, чтобы направлять исто-рию... Вот почему я считаю, что христианство есть религия рели-гий, порой я говорю даже, что принадлежу всем религиям».

В мусульманине, иудее, язычнике такие христиане  отказывались видеть сопричастную Богу лич-ность, подобную собственной. Это приводило к жестокостям, не-терпимости, геноциду. Но древнее учение о «семенном Слове» ни-когда не забывалось полностью и до сих пор оно определяет от-ношение к религиозности человека, объясняет тайну веры.

  «Все  люди составляют одну семью и имеют  одну природу и про-исхождение, ибо  Бог произвел весь род человеческий обитать по всему лицу земли. Едина  и их конечная цель: Бог. Его промышле-ние, Его благодеяния и Его стремление спасти простираются на всех людей».

  Современный православный французский мыслитель  профес-сор Оливье Клеман так передает слою Константинопольского патриарха  Афинагора, сказанные по вопросу  о множественности религий: «Я говорил  Вам, Христос и христианство пребывают  повсюду. Христос необходим нам, без Него мы ничто. Но Он не нуждается в нас, чтобы действовать в истории. Вся история чело-вечества, начиная со дня Воскресения, и даже со дня творения, вся история пронизана христианством. <...> Так, завет Адама, или скорее Ноев завет, продолжает существовать в архаических рели-гиях, прежде всего в религиях Индии с их космическим символиз-мом. <...> Но язычество забыло Бога Живого; мы же знаем теперь, что свет исходит к нам от Лица. Нужен был завет с Авраамом, и он несомненно обновлен в исламе. Завет с Моисеем сохраняется в иудаизме... Христос же заново воспроизвел всё. Воплотившийся Логос, который созидает мир и открывает Себя в нем, является Словом, глаголящим устами пророков, чтобы направлять исто-рию... Вот почему я считаю, что христианство есть религия рели-гий, порой я говорю даже, что принадлежу всем религиям».

  Когда в XVIII—ХIХ веках западная наука становилась все более чуждой религиозности, она попробовала рассмотреть и веру в Бога не изнутри, как это делали древние христианские мыслители, но извне. Религия превратилась для ученых в объект исследования, в «форму общественного сознания». ХIХ век большей частью разде-лял учение великого германского философа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770—1831) на природу религиозного. Гегель предположил, что вера в «сверхъестественное» является характер-ным для ранних стадий развития человека способом познания себя.

  Подобным  же образом определяли место религии  и основатели марксизма. «Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической по-вседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разум-ных связях их между собой и с природой. Строй общественного жизненного процесса... сбросит с себя мистическое туманное по-крывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободного обще-ственного союза людей и будет находиться под их сознательным и планомерным контролем».

  Человеку XIX — начала XX века льстила мысль, что именно в его время мир  переходит из сферы религии в  более высокую сферу науки. Идеи Огюста Конта, Людвига Фейербаха, Карла Маркса о судьбе религии приобрели большую популярность. Крупнейший британский ученый-религиовед сэр Джеймс Джордж Фрезер (1854—1941) принял схему происхождения религии из магии в своей знаменитой работе «Золотая ветвь»². Магией он стал назы-вать то явление, которое Гегель определял как колдовство.

  Многотомные, исключительно богатые фактическим  материа-лом, исследования Фрезера  основаны на убеждении, что человек  сам выдумывает себе богов. Религия  возникает от непонимания действительности, от желания власти над природой без умения овладеть ею, от неумения отделить собственное сознание от бес-чувственного мира и в результате — от наделения всего окружаю-щего человеческими качествами разумности и воли. Камень, дерево, дующий в определенном направлении ветер, животное — все они личности, скрывающие за материальной оболочкой мощ-ную духовную природу. Так думают, по убеждению Фрезера, ди-кари, так считали и наши далекие предки. Постепенно магия сме-няется религией, но в любой религиозной системе легко обнару-жить «пережитки» магического уровня древней веры. В сущности, Фрезер пытался объяснить современные великие религии выявле-нием в них древних магических оснований.

Иначе объяснял появление религии другой британский уче-ный — Герберт Спенсер (1820—1903). Соглашаясь с той же, иду-щей от Гегеля схемой исторического развития религиозности от магии к науке через религию, он объяснял само зарождение магии почитанием умерших великих предков. К особо сильным и мудрым людям соплеменники продолжали обращаться с просьбами о по-мощи и после их смерти. Затем стали обращаться с просьбами к

силам природы и природным явлениям, которые также одушевля-лись. Имея опыт достижения поставленных целей  в этом мире с помощью направленных определенным образом действий, люди и в вымышленный мир духов стали переносить эту же практику. Они стали пытаться подчинить своей воле не только материальные ве-щи, но и их духовные сущности. Так, по мнению Спенсера, воз-никла магия, а из нее — религия, сохранившая традиции почита-ния сильных предков от глубочайшей древности.

  Близких взглядов придерживался и крупнейший английский антрополог и этнограф сэр  Эдвард Бёрнетт Тайлор (1832—1917). Он также  полагал, что человек сам придумал себе религию. Рели-гиозность возникла по всей видимости очень давно, так как в на-стоящее время нет ни одного племени, стоящего на дорелигиозном уровне развития, указывал ученый в своем фундаментальном ис-следовании «Первобытная культура». Религия, по его мнению, воз-никла в результате анализа древним человеком сходных «погра-ничных» явлений сна, обморока, смерти. Во сне душа как бы отде-ляется от тела, в обмороке человек некоторое время лежит словно мертвый, а потом вновь оживает*. Поэтому и смерть, от которой уже не оживают, стала представляться долгим обмороком, длитель-ным отделением души, способной видеть сны, от тела. Отсюда воз-никает представление о бестелесной душе, и мир наполняется древним человеком множеством духов. Этот, первый период рели-гиозности, Тайлор называл анимизмом (от лат. anima — душа). Позднее многочисленных духов природных объектов и сил человек сводит в обобщающие образы богов сил природы. Так духи всех конкретных лесов и рощиц обретают новое лицо в боге леса, духи всех ветров — в боге ветра. Из анимизма возникает политеизм, многобожие. Наконец, предельное обобщение политеизма приво-дит человека к убеждению, что есть только один Дух — Бог. Этот последний этап развития религии Тайлор называет монотеиз-мом — единобожием. Поскольку религия возникла из ошибочного объяснения пограничных явлений, она, считал Тайлор, не вечна и отмирает по мере прояснения взгляда человека на окружающий его мир и на самого себя.