Язык и речь в трактовке Л.Ельмслева

     ВВЕДЕНИЕ

     Есть  вечные вопросы лингвистики, на которые  наука пытается ответить с древности  и до наших дней. Что такое язык? Как он устроен? Как функционирует? Как изменяется и развивается? Что  такое речь? Несмотря на многовековое развитие лингвистики, их нельзя считать  решёнными. Сегодня эти вопросы  представляются ёще более неизученными, чем это казалось, например, в  начале XX столетия. Развитие лингвистики  никогда не было плавным и постепенным. Революции сменялись периодами  затишья, когда ученые лишь накапливали  материал и совершенствовали научные  методы. Менялись и приоритетные проблемы. Нередко вопросы, которые в одну эпоху считались «ненаучными» или  «нелингвистическими», в другую оказывались  в центре внимания. Но ни одна из существенных проблем не уходит из науки насовсем, даже если она надолго выпадает из поля зрения лингвистов. Обращаясь  к оставленным на время вопросам, лингвистика изучает их на новом, более высоком уровне. Так что  развитие лингвистики, как и других наук, это движение вперед как бы по спирали.

     Цель  реферата – анализ понятий «язык» и «речь» согласно трактовкам Л. Ельмслева.

     1 ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЯЗЫКА И РЕЧИ, ИХ ФУНКЦИИ

     Следует различать два тесно связанных  понятия - язык и речь.

     Язык - орудие, средство общения. Это система знаков, средств и правил говорения, общая для всех членов данного общества. Это явление постоянное для данного периода времени.

     Речь - проявление и функционирование языка, сам процесс общения; она единична для каждого носителя языка. Это явление переменное в зависимости от говорящего лица.

     Язык  и речь - две стороны одного и  того же явления. Язык присущ любому человеку, а речь - конкретному человеку.

     Речь  и язык можно сравнить с ручкой и текстом. Язык - ручка, а речь - текст, который записан этой ручкой. 

ФУНКЦИИ ЯЗЫКА

1. Коммуникативная функция

     Язык  как средство общения между людьми. Это основная функция языка.

2. Мыслеформирующая функция

     Язык  используется как средство мышления в форме слов.

3. Когнитивная (гносеологическая) функция

     Язык  как средство познания мира, накопления и передачи знаний другим людям и  последующим поколениям (в виде устных преданий, письменных источников, аудиозаписей).

ФУНКЦИИ РЕЧИ

    - коммуникативная функция - обеспечивает  активность и направленность  процесса общения;

    - регулирующая функция - обеспечивает  регулирование человеком своего  собственного поведения, организацию  и связывание других психических  процессов;

    - обобщающая функция - обеспечивает  функционирование системы средств  общения.

2 ЯЗЫК  И РЕЧЬ В ТРАКТОВКЕ Л.ЕЛЬМСЛЕВА

     Разграничение понятий «язык» и «речь» впервые  в четкой форме было выдвинуто  и обосновано швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром (1857—1913), крупнейшим теоретиком в области общего языковедения и одним из зачинателей современного этапа в развитии нашей науки. Затем понятия эти были глубже разработаны другими учеными. Заметим, что под речью (у Соссюра «la parole») современное языковедение понимает не только устную речь, но также и речь письменную. В широком смысле в понятие «речь» включается и так называемая «внутренняя речь», т. е. мышление с помощью языковых средств (слов и т. д.), осуществляемое «про себя», без произнесения вслух.

     Уже после кончины де Соссюра, в 1916 году, два его ближайших ученика  — Ш. Балли и А. Сеше на основании  студенческих конспектов и других материалов составили сводный текст и  опубликовали его. Книга была переведена на русский (М., 1933), немецкий, польский и испанский языки. Именно на этот текст, как правило, ссылаются, говоря о тех или иных идеях де Соссюра.

     Интерпретация самого понятия «язык» к этому  времени была очень различной  в психологии и языкознании. Характерным  примером психологической трактовки  языка являются взгляды Г. Штейнталя  и В.Вундта. Вот что такое язык, по Штейнталю: «Он — не покоящаяся сущность, а протекающая деятельность. Мы должны рассматривать его, по существу, не как подручное орудие, которое можно использовать, но которое имеет свое собственное бытие даже и тогда, когда оно не применяется; он выступает как свойство или способность... Язык не есть нечто существующее, как порох, но процесс, как взрыв...». Равным образом и Вундт понимает язык как систему бессубстанциональных психофизиологических процессов, т. е. процессуально.

     Между тем в лингвистике конца XIX —  начала XX в., в особенности в так  называемых младограмматической и  социологической школах, язык рассматривается  в первую очередь как застывшая  система, взятая в абстракции от реальной речевой деятельности. Другой вопрос, что у младограмматиков — это  система психофизиологических навыков  в голове каждого отдельного индивида а для социологистов — это «идеальная лингвистическая форма, тяготеющая над всеми индивидами данной социальной группы» и реализующаяся у каждого из этих индивидов в виде пассивных «отпечатков» — таких же индивидуальных систем речевых навыков. Наряду с понимаемым так языком выступает в разных формах способ его реализации. Для младограмматиков, например Г. Пауля, это «узус», употребление языка.

     Одним словом, между психологией и лингвистикой образовалось своего рода историческое размежевание предмета исследования: психология изучает процессы говорения, речь и лишь постольку занимается языком, поскольку его онтология  как-то проявляется в этих процессах; лингвистика изучает язык как  систему, либо трактуя ее в материальном аспекте (система речевых навыков), либо в идеальном, но не интересуясь  реализацией этой системы! Показательно, что, несмотря на многочисленные декларации лингвистов о необходимости создания «лингвистики речи», ничего подобного  пока не существует. Такого рода традиционное размежевание удерживается в некоторых  психологических работах до сих  пор. Cергей Рубинштейн, например, категорически утверждает, что «психологический аспект имеется только у речи. Психологический подход к языку, как таковому, не применим: это в корне ошибочный психологизм, т. е. неправомерная психологизация языковедческих явлений». И. М. Соловьева в своей статье «Языкознание и психология» прямо пишет: «Различия, существующие между речью (явление психологическое) и языком (общественное явление)...». Дело доходит до того, что одна и та же проблема именуется психологами «Мышление и речь», а лингвистами — «Язык и мышление».

     В глоссематической теории подверглась  определенному пересмотру и соссюровская дихотомия языка и речи, являвшаяся одним из краеугольных камней структурной  лингвистики. Сам Л. Ельмслев в специальной  статье, посвященной данному вопросу, отмечал, что термины «язык» и  «речь» допускают несколько толкований. Так, язык можно определять: 

     1) Как чистую форму, определяемую независимо от ее социального осуществления и материальных манифестаций. Язык в данном понимании можно назвать схемой. Например, французское «г» при такой дефиниции представляет собой единицу, принадлежащую к категории согласных (и, следовательно, противопоставляемую гласным), подкатегории согласных, встречающихся в начальной и конечной позициях, стоящую в начальных группах на втором месте, а в конечных – на первом и обладающую способностью вступать в коммутацию с другими элементами той же категории. «Таким образом, – заключает Ельмслев, – французское “г” определяется как чисто оппозитивная, релятивная и негативная сущность: определение не приписывает ему никаких позитивных свойств. Если аналогичным образом определить все необходимые элементы, их совокупность будет представлять собой французский язык, рассматриваемый как схема. С этой точки зрения французский язык всегда остается идентичен сам себе, независимо от манифестации элементов. Если бы даже совершенно изменилось французское произношение, все равно сам французский язык, рассматриваемый как схема, не изменился бы – при условии, что сохраняются различия и сходства, определяющие его элементы».  

     2) Как материальную форму, определяемую в данной социальной реальности, но независимо от деталей манифестации. С этой точки зрения язык представляет собой норму. Так, французское «г» определяется с указанной точки зрения как вибрант, допускающий два произношения: раскатистое и грассирующее. «Данное определение предполагает определенную звуковую манифестацию, обязательно связанную с органами речи. Однако позитивные свойства элемента в этом определении сведены к дифференциальному минимуму: так, в этом определении не говорится о конкретной точке артикуляции. Если бы французское произношение изменилось, но в пределах, предписанных данным определением, французский язык, рассматриваемый как норма, не изменился бы».

     3) Как совокупность навыков, принятых в данном социальном коллективе и определяемых фактах наблюдаемых манифестацией. В указанном плане язык представляет собой узус.Французское “г” определяется здесь как альвеолярный раскатистый вибрант или как щелевой увулярный плавный. Как отмечает Ельмслев, подобная дефиниция «перечисляет все позитивные свойства, характерные для данного узуса. На этом оно и останавливается, оставив открытым вопрос о возможности варьировать произношение в пределах, указанных определением. Однако если произношение варьируется именно в этих пределах, язык, рассматриваемый как узус, остается тем же самым. С другой стороны, всякое изменение данного определения приводит к изменению языка…»

     К этим трем понятиям добавляется четвертое  – акт речи, представляющий собой  индивидуальное говорение.

     Между выделенными четырьмя членами устанавливаются  следующие виды зависимостей: норма  детерминирует узус и акт речи, между узусом и актом речи наличествует интердепеденция, а схема детерминируется  нормой, узусом и актом речи.

     Соотнося  последнюю с понятиями языка  и речи у Соссюра, и отмечая, что  швейцарский лингвист различает  их по трем параметрам (речь – реализация, а не установление, индивидуальна, а  не социальна, свободна, а не фиксирована), Ельмслев оста навливается именно на первом аспекте. «Тогда схема оказывается установлением, а все остальное – реализацией… Именно здесь и проходит основная граница – между чистой формой и субстанцией, между мысленным и материальным. Теория установления – это теория схемы, а теория реализации включает в себя всю теорию субстанции и имеет в качестве объекта норму, узус и акт речи. Норма, узус и акт речи тесно связаны и составляют по сути дела один объект: узус, по отношению к которому норма является абстракцией, а акт речи – конкретизацией. Именно узус и выступает в качестве подлинного объекта теории реализации: норма – это искусственное построение, а акт речи – преходящий факт».

     Отсюда  Ельмслев делает вывод, что основным «семиологическим подразделением»  следует считать именно различия между схемой и узусом. «Думается, – резюмирует свою мысль датский лингвист, – что это подразделение могло бы заменить противопоставление языка и речи, которое, по нашему мнению, является лишь первым приближением, исторически очень важным, но теоретически еще несовершенным».

     Развивая  аналогию с шахматами, столь любимую  Соссюром, Ельмслев подчеркивает: «Язык – схема, в конечном счете, это игра и ничего больше». Отсюда следует столь часто повторявшееся им утверждение, согласно которому звуковая субстанция человеческого языка может быть заменена любой другой. «Кто бы ни пользовался… языком – глухонемые с помощью жестов, моряки с помощью флажков, телеграфист с помощью азбуки Морзе или просто люди с помощью обычной речи, – с указанной точки зрения этот язык остается самим собой». Отсюда же стремление анализировать такие структуры, как световые сигналы для регулирования движения, бой часов, отбивающих часы и четверти, стуковая азбука заключенных и т. п. «…Было бы чрезвычайно интересно, – подчеркивает основоположник глоссематики, – изучить именно такие структуры с помощью чисто лингвистического метода первым долгом потому, что такие структуры дали бы нам простые образчики-модели, показывающие элементарную языковую структуру без всех тех осложнений, которые характерны для высокоразвитой структуры обыкновенных языков».

     Как не без гордости отмечал сам Ельмслев, его концепция в наиболее полной форме воплотила тезис о необходимости  изучать язык «в себе самом и для  себя», о чем, по его словам, ему  писал один из фактических создателей «Курса общей лингвистики» Шарль Балли (правда, датский языковед оговаривал, что его воззрения формировались еще до знакомства со взглядами швейцарского коллеги). Однако несмотря на широкую известность, которую получила глоссематика в 40—60-х гг. XX в., большинство лингвистов оценивало ее достаточно критически, а слова французского ученого А. Мартине, определившего глоссематику как «башню из слоновой кости, ответом на которую может быть лишь построение новых башен из слоновой кости», стали крылатыми, хотя последовательность, логичность и систематичность ельмслевской «имманентной алгебры языка» почти никем под сомнение не ставились. 

     3 ВЫВОДЫ 

     В качестве выводов по работе можно  отметить следующее, что Ельмслев принимает в качестве исходного тезиса положение Соссюра о том, что речевая деятельность состоит из языка и речи.