Творчество Мопассана

      Мопассан  вскоре понял свою односторонность  в изображении крестьян. С течением времени он стал внимательней, глубже изучать деревенскую жизнь и  механизм ее закономерностей. Перед  ним, правда, с еще большей резкостью обнажились ее отрицательные черты - безнадежная темнота, ведущая к алкоголизму («Крестины»), страшная власть мелкособственнических инстинктов, которые превращают многих крестьян в скупых, жадных и черствых людей («Бечевка», «В деревенском суде», «Признание», «Старик»), толкают их на жестокость, даже на преступления («Слепой», «Коко», «Дьявол»). Но он научился видеть и другие стороны деревенской жизни, дотоле не попадавшие в центр его внимания, - он научился видеть в крестьянине неустанного труженика, всю жизнь бьющегося над обработкой своего или арендуемого клочка земли, жертву непогоды, неурожая и других напастей вроде мэра, кюре и богатого фермера. Мопассан увидел, что эти люди труда сплошь и рядом рассуждают и относятся друг к другу так просто, разумно и человечно, как не поступают опутанные условностями люди высших классов. И он создал свои лучшие, проникнутые острой жалостью и убеждающей правдивостью рассказы о крестьянах Франции.

      Полна величайшего понимания, сострадания  и любви к ее герою прекрасная повесть Мопассана «Отец Амабль», где художник глубоко входит в невеселую жизнь крестьянина-бедняка, отрицательные черты которого, вроде его скупости, теперь ему уже не смешны, ибо они определяются условиями деревенской жизни. Перед читателем шаг за шагом развертывается трагедия бедного, несчастного старика, который всю жизнь трудился и теперь боится попреков за то, что он уже больше не работник и зря ест дорогую похлебку. Неожиданная смерть сына Сезэра, которого так любит Амабль, подкашивает старика, но горе его усугубляется новой бедой, неотвратимой в деревенских условиях: вдове Сезэра одной не справиться с уборкой урожая, и она берет в работники своего бывшего любовника, с которым сходится вновь. Гибель старого Амабля, оскорбленного за сына и кончающего с собой, вызывает у читателя глубокое сочувствие к этому «каторжнику» крестьянского труда, душа которого так честна, впечатлительна и непримирима.

      Из  других крестьянских рассказов Мопассана  нельзя не упомянуть о таком шедевре, как «Возвращение», где писатель показывает, с какой простотой и человечностью разрешают его персонажи непростой вопрос, и о напоминающем картины Милле рассказе «Дочка Мартена», в котором Мопассан светло и радостно рассказывает о доброте и отзывчивости своего героя. И в ряде других рассказов («Отец и сын Ото», «Фермер», «Папаша Милон») показал Мопассан, как труженики деревни, несмотря на внешнюю грубость их жизни, остаются людьми добрыми, сострадательными, любящими, способными, подобно Милону, на героизм, защищая родину от вражеского нашествия.

      Менее противоречивым было отношение Мопассана  к тем выходцам из крестьянского  мира, которые, попадая в другую трудовую среду, освобождались от мелкособственнической  деревенской психологии. Имеются  в виду рассказы «Папа Симона», «Плетельщица стульев», «Клошет», «Буатель», «На море», «Правдивая история», «Мадмуазель Кокотка» и др., персонажами которых являются ремесленники, рабочие, солдаты, рыбаки, слуги. Обрисовывая героев и героинь этих рассказов, Мопассан с восхищением и любовью говорит об их сердечности, чувстве чести, справедливости, широте взглядов, о свойственной им преданной, жертвенной и бескорыстной любви - о всех тех благородных качествах, которые почти уже неведомы людям из «высших классов», но сохранились у народа, словно его отличительная особенность. В этом положительном взгляде Мопассана на народ сыграло свою роль влияние русской литературы, особенно «Записок охотника».

      То  обстоятельство, что Мопассан увидел и оценил замечательные качества народа, противопоставив их своекорыстию и бессердечию буржуазии, было, конечно, крупным достижением его критического реализма. Но реализм Мопассана имел свои границы, и в частности в вопросе о народе. Социальный пессимизм Мопассана, его равнодушие к вопросам политической борьбы и революционного движения, отсутствие у писателя веры в лучшее будущее человеческого общества, исторической перспективы заставляли его несколько абсолютизировать существующий порядок вещей. Капиталистический строй, оправившийся после страшного удара, нанесенного ему Парижской коммуной, казался Мопассану могучим, а народ - слишком еще непросвещенным и беспомощным для борьбы против этого строя. Казалось, такие образы, как дядюшка Милон, не выдуманные Мопассаном, а взятые из действительности, могли и должны были бы внушить писателю веру в силы народа как социального реформатора. Но этой веры у Мопассана не было. Если своих народных персонажей он нередко показывал в виде жертв существующего социального строя («Одиссея проститутки», «Нищий», «Бродяга»), то никогда не превращал их в открытых борцов против него (некоторое приближение к этой теме лишь в рассказе «Отцеубийца»).

8

      Если  считать, что первый период творчества Мопассана, время его литературного  ученичества и первых опытов, завершается 70-ми годами, если период зрелого мастерства и расцвета мопассановского критического реализма падает на 1880 - 1886 годы, то примерно с 1887 года начинается последний период его творчества, характеризующийся тем, что реализм Мопассана мучительно борется с влиянием литературы декаданса, порою поддаваясь этим влияниям.

      Все это было не случайно. После напряженной  социально-политической борьбы народных масс в первую половину 80-х годов, завершившейся падением кабинета Ферри, ничто в судьбах Третьей республики не изменилось. Республиканцы-оппортунисты по-прежнему оставались у власти, и положение их даже несколько окрепло. А между тем Мопассан считал, что они губят Францию, что «власть находится в руках людей неумелых, невежественных, дрожащих от страха». Вера писателя в «мыслящую аристократию» как возможную спасительницу государства все время таяла. Пессимизм, чувство безысходности все больше овладевали им. Он остается уже безучастен к авантюре генерала Буланже, всколыхнувшей в 1888 - 1889 годах всю Францию. Все безнадежней смотрит он на судьбы своей родины и всего человечества.

      В романе «Сильна как смерть» уже  заметен перелом в творчестве Мопассана. Еще сильна здесь сторона  его реалистической критики, беспощадного разоблачения паразитизма, пустоты  и пошлости светского общества, неумолимого  развенчивания художника-коммерсанта Бертена. Но в этом романе Мопассан начинает переходить от изображения социальной психологии своих персонажей к анализу их «личной» психологии, их интимных переживаний, к «чистому психологизму». Манера художника становится противоречивой, потому что, разоблачая своих персонажей, как представителей паразитического светского общества, он одновременно уже как бы оправдывает их, привлекает к ним сочувствие читателя, говоря о таких их незаслуженных и неотвратимых страданиях, которые связаны с наступлением старости, или о мучениях графини де Гильруа, вызванных раздвоением любовного чувства Бертена. Еще более обостряется уклон в «чистый психологизм» в романе «Наше сердце» (1890), где Мопассан приходит к тому «открытию», что современному мужчине для его счастья необходимо иметь по крайней мере двух любовниц...

      Большое и беспокойное развитие получает в последнем периоде творчества Мопассана фантастическая тема. Она  и раньше была присуща его творчеству, но в гораздо меньших размерах, а главное, Мопассан довольствовался тогда в данном вопросе реалистической тургеневской формулой: «Боишься только того, чего не понимаешь». В прежних рассказах Мопассана загадочные явления, о которых шла речь, почти постоянно получали вполне реальное объяснение («На реке», «Страх», «У смертного одра», «Ужас») или могли быть истолкованы как следствие психопатологических особенностей персонажа («Сумасшедший?», «Волосы»).

      Теперь  дело существенно меняется. В повести  «Орля» Мопассан берет своим персонажем безумца, и хотя излагает его бред, можно сказать, с клинической последовательностью и реалистической обоснованностью, а в композиции повести обнаруживает обычную математическую точность, но сам материал «Орля» уже говорит о том, что Мопассан находится на полпути к признанию объективного существования потустороннего мира и его загадочных, угрожающих человеку явлений. То же подтвердилось и в некоторых других рассказах, а особенно недвусмысленно в «Кто знает?», где Мопассан находится уже во власти загадочного происшествия и описывает его с такой полнотой реалистических деталей, что они в конце концов призваны только удостоверить реальное существование сверхъестественного...

      Мопассан, разумеется, вовсе не превратился  в декадента в последнем периоде  творчества. Нет, до конца своих дней реалист в нем постоянно отстаивал себя. Если писатель и признавал за декадентами и символистами право на поиски новых тем и новых средств художественного выражения, то он знал, что ему не по пути с ними. «Все это очень разнится с тем, к чему влечет меня моя натура», - говорил он. Многие рассказы его последних сборников еще написаны в обычном реалистическом духе, и порою в них даже встречается его прежний смех («Кролик», «Мушка» и др.). Порою Мопассан, казалось, обретал веру в лучшие стороны человека и писал о его способности перерождаться к лучшему («Бесполезная красота»), о его верности и стойкости («Новогодний подарок»), о радости отречения («Калека») и о тех страданиях, которые очищают человека, облагораживают, просветляют... Но наряду с этим прежняя ясная мысль Мопассана все более поддается настроениям беспокойства и тревоги. Утрачивая свою уравновешенность, художник видит теперь в окружающем по преимуществу отвратительные явления: жестокость, уродство, свирепые убийства, всяческие истязания и ужасы, потрясающие открытия («Денщик», «Вечер», «Дюшу», «Покойница», «В порту», «Утопленник», «Оливковая роща»). Безысходность человеческого горя окончательно подавляет Мопассана. В одном из рассказов 1889 года - в «Усыпительнице» - он говорит о бесконечном множестве самоубийц. Его обычная жалость к мучающимся людям превращается в какой-то вопль: «О, несчастные, несчастные, несчастные люди! Я переживал все их муки, умирал их смертью... Я испытал все их страдания, перенес в течение какого-нибудь часа все их пытки. Я знал все несчастья, которые довели их до такого конца, потому что мне известна вся гнусная обманчивость жизни, и никто не перечувствовал этого так сильно, как я».

      В этом рассказе Мопассан впервые обратился  к теме будущего. Но как! Затем лишь, чтобы рассказать, что в будущем благоустроенном Париже для человека... будет облегчено самоубийство. Людям не придется больше хрипеть в петле или перерезывать себе горло. Они войдут в уютную комнату клуба самоубийц, сядут в удобное кресло и только вдохнут пленительный смертоносный аромат красивых цветов...

      Ставя вопрос о том, кто же повинен в  этом море зла, страданий и горя, обрушивающихся на несчастное человечество, Мопассан утрачивает прежнюю ясность  и трезвость мысли. Ранее ему  было понятно, что люди мучаются главным образом от условий угнетающего и развращающего их буржуазного строя; иногда при этом он думал, что виновата и собственная их слабость, их ничтожность и неполноценность. Теперь его мысль мутнеет. В неоконченном романе «Анжелюс» он воскрешает тему, ранее мелькнувшую у него в новеллах «Муарон» и «Бесполезная красота», - мысль о злорадном божестве, воплощении жестокости, коварства, человеконенавистничества. Мопассан предполагал сделать героя этого романа богоборцем, бросающим от имени исстрадавшегося человечества проклятие богу-палачу...

      Ужасен  конец Мопассана, мучительно видеть гибель громадного таланта, отравленного трупным ядом разлагающегося буржуазного  строя, против которого писатель так  страстно и мучительно боролся. Мопассан погиб трагическим пленником капитализма, но в лучшей части его творчества внятно отразились стихийно нарастающие и крепнущие антибуржуазные настроения широчайших масс наступавшей империалистической эпохи. Могучая разоблачительная сила критического реализма Мопассана в первую очередь обязана народным влияниям.

* * *

      Буржуазный  мир до сих пор не может простить великому писателю его разоблачений. Буржуазные критики Запада старались  и стараются всячески дискредитировать Мопассана, обвинить его в «необоснованном  пессимизме», в «безнравственности» (до того даже договариваются, что он был якобы последователем маркиза де Сада), в том, что он якобы презирал народ, в том, что он был невежда, ничего не читавший, и т. д., и т. п. Вражда французской реакционной буржуазии к Мопассану особенно усилилась в годы войны против гитлеризма, когда вишийцы, коллаборационисты и прочий реакционный сброд нагло пытались отрицать даже патриотизм Мопассана...

      Разумеется, совершенно иначе относится к  Мопассану французский народный лагерь. В годы оккупации Франции  гитлеровцами литературные лакеи последних поносили Мопассана и сжигали на кострах его книги. В это же время борющаяся народная Франция, Франция Сопротивления, переиздавала его «Дядюшку Милона» и в своей подпольной прессе горячо писала о Мопассане как о художнике-патриоте. В пору столетнего юбилея Мопассана, в 1950 году, когда ожесточенные враги автора «Милого друга» снова активизировались, лагерь демократии и прогресса решительно встал на защиту Мопассана, провозгласив его великим художником-гуманистом, одним из лучших французских национальных писателей [18].

      Своей непримиримой, поистине выстраданной ненавистью к капиталистическому варварству, гневным протестом против уклада, воззрений и морали буржуазного  общества, болью за многие миллионы узников этого строя, тщетно томящихся по недостижимому для них счастью, своим сочувствием и уважением к простым людям - всеми этими и многими другими сторонами своего творчества Мопассан близок и дорог нам, советским читателям.

      Мопассан  дорог честным людям всего  мира. Красноречивые высказывания писателя против захватнических войн памятны многомиллионному лагерю сторонников мира, которые энергично борются против поджигателей новой войны и стоят на страже национального суверенитета и независимости своей национальной культуры.