Три социализма Булгакова

    Наконец, христианский социализм. Говорить о нем в наше время стало настолько трудно, что приходится сам термин "христианский социализм" заменять на словосочетание "братское обобществление имуществ". Прежде всего, смысл уже самого слова "социализм" оказывается искаженным. Обычно под социализмом понимается экономический строй общества, в котором отсутствует частная собственность, а следовательно, средства производства принадлежат либо государству, либо общинам. Ныне же социализм накрепко связывают с идеологией, причем идеологией тоталитаризма, принуждения, работы из под палки. Суть булгаковской концепции трех социализмов как раз и состоит в развенчании незыблемости такой связи. Социализм - атеистический и материалистический - может быть тоталитарным (и был таковым). Но социализм может быть и благодатным. Такой, приемлемый для Православия социализм, Булгаков именует "христианским":

    "Основная  мысль "христианского  социализма" состоит  в том, что между христианством и социализмом может и должно существовать положительное соотношение. Христианство дает для социализма недостающую ему духовную основу, освобождая его от мещанства, а социализм является средством для выполнения велений христианской любви, он исполняет правду христианства в общественной жизни. Разумеется, насколько социализм проникается антихристианским духом и отдается чарам первого искушения, он не может быть соединен с христианством, которое требует прежде всего человеческого сердца. Но в социализме самом по себе, рассматриваемом как совокупность  мер социальной политики, нет ничего, что бы не соответствовало христианской морали. Поэтому сама мысль о "христианском социализме" не имеет в себе ничего противоречивого. Принципиально "христианский социализм" вполне возможен" /3:247/.

    Для христианства, по мысли  Булгакова, социализм  может и должен быть формой его социального  бытия: "социализм (...) есть лишь средство для осуществления требований христианской этики" /6:199/. В этом суть булгаковского "христианского социализма": не самодовлеющая экономика, не построение земного рая - цели его; христианский социализм - это социальная форма, сосуд, "мехи новые", в которых сохраняется терпкое вино христианства.

    Небольшое отступление относительно экономической  эффективности социализма. Булгаков дает ключ к решению этого вопроса, говоря о "религиозной природе  социализма" /6:201/. Только религиозный социализм жизненен и эффективен. Дело в том, что человек, падший, но не потерявший образа Божия, будет не покладая рук работать либо из-под палки, либо ради материального благополучия, наживы, либо ради высокой религиозной идеи. Социализм материалистический никакой высокой идеологии родить не в состоянии, физическому принуждению препятствуют демократические свободы, а наживаться не дает общественная собственность. Поэтому стимулов к труду в таком обществе недостаточно; оно по эффективности не может конкурировать с капитализмом, что и показал наш советский социализм брежневских времен. Но не так обстоит дело с социализмом христианским: для верующего работа ради Бога является более сильным стимулом к труду, чем нажива или палка, и поэтому христианский социализм и эффективен экономически и благодатен духовно. Но, заметим, и атеистический социализм - религия. А потому и этот социализм парадоксальным образом оказывается тоже экономически эффективным. Псевдоидея начинает двигать людьми (хотя и палка играла здесь не последнюю роль) и они совершают чудеса трудового героизма, дважды поднимая разрушенное войнами хозяйство России.

    Уже сам Булгаков заключал термин "христианский социализм" в кавычки, ибо прекрасно знал его непростую историю. Имея основание в Новом Завете и взяв свое начало с апостольской Иерусалимской общины, христианский социализм бытовал в учении святых отцов о собственности и богатстве (свв. Василий Великий, Иоанн Златоуст, Амвросий Медиоланский и др.), а также в таком традиционном церковном институте, как монастыри (отметим, что по-латыни монастырь - "коммуна").

    Но  в нашем падшем мире высоким социальным идеям осуществиться очень трудно. Церковь, связав свою судьбу с государством (что выразилось в "симфонии" между  ними), надеялась, что сила государственной власти поможет защитить Церковь и постепенно привести общество к подлинно христианской жизни. Однако социальные результаты этой симфонии не следует переоценивать. Собственность оставалась одной из незыблемых основ социума, государство продолжало жить по велениям мира сего, стараясь, к сожалению, использовать Церковь в качестве "министерства идеологии", которое должно оправдывать существующий порядок вещей. Да и больно уж высок этот идеал - общения имуществ. Он требует непросто достигаемых христианских добродетелей терпения и смирения, и, главное, - нелицемерной любви к ближнему. Иначе говоря, требует подвига, христианства не на словах, а на деле. А подвигом хотят жить далеко не все.

    В результате идея общения имуществ постепенно стала в Церкви забываться; она начала вытесняться на окраины, стала маргинальной, перерождалась и деградировала. И вот христианский социализм, не получив официальной поддержки в Византии и Европе, уходит в полусектантскую среду (богумилы, табориты, вальденсы, альбигойцы, анабаптисты и пр.), сливается с профсоюзным движением в Англии, существует как одно из течений протестантской религиозной мысли, влачит нелегкое существование как глухая оппозиция в современном католичестве. В России христианский социализм, тускло мерцая в крестьянской общине, вдруг иногда давал удивительно яркие вспышки (имеется в виду основанное помещиком Н. Н. Неплюевым Крестовоздвиженское Трудовое Братство /8/, в котором возродилась на трудовой основе апостольская идея братского обобществления имуществ).

    Но  с социализмом происходит и более  страшная метаморфоза. Этим по недоразумению  заброшенным чадом Церкви начинает интересоваться мир с намерением использовать преимущества коллективизма  для создания безбедной жизни. Но в мире им быстро завладевает сатана, который, одев его в красные атеистические одежды, заставляет служить против Христа. И именно эта, атеистическая, версия социализма находит свое воплощение в России, осуществив самые жестокие в истории христианства гонения.

    Попутно укажем, что концепция трех социализмов Булгакова выбивает из рук христиан-антисоциалистов самый главный, "убойный" аргумент: социализм нашел воплощение в России и привел к неисчислимым бедствиям для Церкви. Ответ: да, все это так, но реализован был именно атеистический социализм, являющийся антиподом социализму христианскому. Неудивительно, что такой социализм, отрицающий Бога и любовь к ближнему, оказался столь безблагодатен.

    Использование концепции трех социализмов позволяет  Булгакову уверенно ориентироваться  в сложнейшей обстановке первой четверти XX века. Существует ходячее мнение, что он, поигравшись в христианский социализм, затем отказался от него. Это неверно. Так, уже после принятия священства, в 1920г., будучи членом Высшего Церковного Управления на юге России, Булгаков составил "проект вероучительного определения о природе социализма", о котором он в 1929г. вспоминал:

    "Внешним  поводом к его постановке явилось  настойчивое ходатайство прот. Востокова,  домогавшегося церковного осуждения  ("анафематствования") социализма  как такового. В своем предварительном докладе ВЦУ я высказывал, что для такового осуждения социализма вообще как известной системы экономической и социальной политики нет никакого основания ни в Евангелии, ни в православном предании. И даже наоборот, здесь мы находим заповедь социальной любви и справедливости, попечения о трудящихся и обремененных, о чем со всех спросится на страшном суде Христовом. В социализме же подлежит отрицанию и преодолению не система социально экономических идей, но то воинствующее безбожие, с которым он нередко соединяется, в особенности же теперь в России (...) Насколько он (социализм - Н.С.) соединяется с богоборством, суждение и осуждение должно относиться только к последнему. Однако связь эта - фактическая, историческая, но не внутренняя. Считать же эту связь неразрывною является опасной ошибкой и близорукостью, потому что это означало бы отдавать дело христианской правды в руки ее врагов. Поэтому и церковное "анафематствование" социализма и превращение его в "жупел" не только не имеет для себя никаких оснований, но и явилось бы подлинным религиозным соблазном (Булгаков С.Н. Православие и социализм., цит. по /5:477/).

    А в конце жизни в книге "Православие", взвесив все "да, да" и "нет, нет", Булгаков  подводит итог:

    "Каково  же собственное отношение православия к социализму? Оно не дало доселе вероучительного определения по этому вопросу, да оно и не нужно, потому что это есть вопрос не догматики, а социальной этики. Однако в православном предании, в творениях вселенских учителей Церкви (свв. Василия Великого, Иоанна Златоуста и др.), мы имеем совершенно достаточное основание для положительного отношения к социализму, понимаемому в самом общем смысле, как отрицание системы эксплуатации, спекуляции, корысти. Разумеется, реформа социального строя, как и мера осуществимости социального идеала, есть вопрос не только принципа, но и практической целесообразности. Каждая хозяйственная организация имеет свои плюсы и минусы, которым приходится подводить практический учет. И русский коммунизм показал с достаточной очевидностью, каким безмерным бедствием он является, будучи осуществляем как жесточайшее насилие с попранием всех личных прав. Однако это именно потому, что душа его есть безбожие и воинствующее богоборчество. Поэтому для него и не существует тех религиозных границ, которые полагаются насилию признанием личной свободы и неотъемлемых прав личности на самоопределение. Однако возможен иной, так сказать, свободный или демократический социализм, и, думается нам, его не миновать в истории. И для православия нет никаких причин ему противодействовать, напротив, он является исполнением заповеди любви в социальной жизни" /4:362-363/.

    Здесь обратим внимание на последнюю мысль: христианский социализм - исполнение заповеди любви. Именно так, - как следствие любви к Богу и ближнему, - рассматривает общение имуществ святоотеческое наследие. И мы видим, что Булгаков-священник, приходит к тем же выводам, что и Булгаков-экономист, но дополняет его формулой любви.

    Таковы  размышления С. Булгакова над  вопросом "как должно быть?" в области социально-экономической, и таков его вывод. И думается, что нам, современным христианам, следует внимательно прислушаться к словам, явившимся итогом всей богословской и научной деятельности этого замечательного человека.

    ЛИТЕРАТУРА

    1. С. Н. Булгаков. Неотложная задача..//Христианский  социализм (С. Н. Булгаков). Новосибирск. "Наука", 1991.

    2. С. Н. Булгаков. Карл Маркс как  религиозный тип.// С. Н. Булгаков. "Героизм и подвижничество". М., "Русская книга", 1992.

    3. С. Н. Булгаков. Христианство и социализм..//Христианский социализм (С. Н. Булгаков). Новосибирск. "Наука", 1991.

    4. Прот. Сергий Булгаков. Православие:  Очерки учения православной Церкви, - М., Терра,1991.

    5. С. Н. Булгаков. Два града. Исследования  о природе общественных идеалов. Комментарии к статье "Христианство и социальный вопрос". Изд-во РГХИ, СПб., 1997.

    6. С. Н. Булгаков. Первохристианство  и новейший социализм.//"Два  града. Исследование о природе  общественных идеалов". - Спб.: Изд-во  РХГИ, 1997. - 589с.

    7. Творческое наследие С. Н. Булгакова и современное социально-экономическое знание. По материалам международной научной конференции. Под ред. Ю. М. Осипова и Е. С. Зотовой. -М., Диалог-МГУ. 1996 - 234с.

    8. Н. Н. Неплюев. Трудовые братства. Могут ли долее обходиться  без них церковь и христианское государство и как их осуществить. Лейпциг, 1893 г., - 24с.