Юбилей Маяковский

В своих шумных литературных манифестах футуристы, и в их числе  В. Маяковский, призывали сбросить русскую  классику «с парохода современности», они заявляли о необходимости  отказаться от классического наследия и создавать новое искусство, искусство будущего. Маяковский в  ряде теоретических высказываний и  стихотворений (например, «Той стороне», «Радоваться рано») призывал «атаковать»  Пушкина и прочих «генералов»  русской классической литературы. Однако известны его признания, что он читает Пушкина по ночам и потому его  ругает, что, может быть, очень сильно любит. Современники вспоминают, что Маяковский ценил и любил Пушкина, знал и читал наизусть чуть ли не всего «Евгения Онегина» (особенно любил строки, которые он приводит в «Юбилейном»: «Я знаю жребий мой измерен, но чтоб продлилась жизнь моя, я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я...»). И поэтому такое стихотворение, как «Юбилейное», в его творчестве не случайно. Духовное родство с Пушкиным, пушкинская интонация ощутимы во многих произведениях Маяковского, но особенно отчетливо проявилось это в «Юбилейном». Используя в общем-то случайное совпадение - после смерти Маяковского книги двух поэтов окажутся на книжных полках почти что рядом («Вы на Пе, а я на эМ...»), - Маяковский создает неожиданный, многоплановый образ, в котором бытовой факт переведен в план философских раздумий о сущности поэтического творчества, о новаторстве и традиции в искусстве. В числе своих литературных предшественников поэт называет в первую очередь Пушкина и Некрасова. Он обращается к Пушкину с признанием:

Может,

Я один

Действительно жалею, что  сегодня

Нету вас в живых...

Но Маяковскому дорог  именно живой, а не хрестоматийный Пушкин:

Я люблю вас,

Но живого,

А не мумию.

Его бунтарство близко Маяковскому:

Вы,

По-моему,

При жизни

- думаю -

Тоже бушевали.

Африканец!

Оба поэта прокладывали нехоженые  пути в искусстве, их творчество - принципиально  новый этап в развитии поэзии. Вслед  за Пушкиным Маяковский утверждает искусство, способное «глаголом жечь сердца людей», истинно новое по форме и содержанию, языку («речи точной и нагой»). И только такой подход к творчеству дает поэту право на бессмертие:

У меня,

Да и у вас,

В запасе вечность.

Личное и общественное, как всегда у Маяковского, тесно переплетаются в этом стихотворении. И именно с Пушкиным делится он самым сокровенным:

Было всякое:

И под окном стояние,

Письма,

Тряски нервное желе.

Вот

Когда

И горевать не в состоянии -

Это,

Александр Сергеич,

Много тяжелей...

Маяковский как бы исповедуется великому предшественнику и посвящает  его в самые свои заветные желания  и помыслы, размышляет с ним о  сиюминутном и вечном; ведь часто «большое понимаешь через ерунду». Порой в стихах звучат шутливые, юмористические интонации, иногда намеренно используются прозаизмы, но все это создает атмосферу непринужденности, раскованности и нисколько не снижает образ Пушкина, а только приближает его к читателю. Чеканная концовка стихотворения подчеркивает живое, человечески теплое восприятие пушкинского наследия:

Ненавижу

Всяческую мертвечину! Обожаю

Всяческую жизнь!

Предельно искренний, исповедальный  характер разговора с Пушкиным показывает истинное отношение Маяковского  к русскому гению. Это программное  стихотворение - своеобразная декларация любви и уважения к Пушкину  и в целом к классическому  наследию.