Цветаева и Ахматова

Автор: Пользователь скрыл имя, 19 Декабря 2011 в 20:14, реферат

Описание работы

Анна Ахматова (Горенко) родилась 23 июня 1889 года в пригороде Одессы «Большой Фонтан», в семье морского инженера. Она была третьей из шестерых детей. Когда ей исполнилось одиннадцать месяцев, семья переехала под Петербург: сначала в Павловск, потом — в Царское Село. Это место навсегда освятилось для Ахматовой именем великого Пушкина. Летом ездили к Черному морю. В одиннадцать лет девочка тяжело заболела, еле выжила, и на какое-то время оглохла. С этого момента стала писать стихи.

Работа содержит 1 файл

Цветаева, Ахматова.doc

— 52.50 Кб (Скачать)

«Два  поэта — две  женщины — две  трагедии»

(Анна  Ахматова и Марина  Цветаева) 

Анна Ахматова (Горенко) родилась 23 июня 1889 года в  пригороде Одессы «Большой Фонтан», в семье морского инженера. Она  была третьей из шестерых детей. Когда  ей исполнилось одиннадцать месяцев, семья переехала под Петербург: сначала в Павловск, потом — в Царское Село. Это место навсегда освятилось для Ахматовой именем великого Пушкина. Летом ездили к Черному морю. В одиннадцать лет девочка тяжело заболела, еле выжила, и на какое-то время оглохла. С этого момента стала писать стихи.  

Марина Цветаева родилась 8 октября 1892 года в Москве, в семье профессора. Детство провела  в Москве, в Тарусе (между Серпуховом и Калугой), в швейцарских и  немецких пансионах; в Ялте: мать болела туберкулезом, и все переезды были связаны с ее лечением. Училась музыке: мать хотела видеть ее пианисткой. По-видимому, лет в девять-десять уже сочиняла стихи — к неудовольствию матери. Детей было четверо: от первого брака И. В. Цветаева — дочь и сын, и от второго — Марина и ее младшая сестра — Анастасия. Когда сестрам было четырнадцать и двенадцать лет, мать умерла от чахотки. (Чахотка царила и в семье Горенко: две сестры Анны Ахматовой погибли от этой болезни.)  

Детство той  и другой было печальным: «И никакого розового детства», — сказала Ахматова, — то же могла сказать и Цветаева.  

Анна Горенко  была тоненькой, изящной и болезненной  девочкой — девушкой — дружила  с морем, плавала, как рыба; отец в  шутку звал ее «декаденткой». Марина в детстве и отрочестве отличалась неплохим здоровьем, была полновата, румяна, застенчива. К морю, которое впервые увидела в детстве, не привыкла никогда, не полюбила, — не оправдав тем самым свое имя Марина («морская»).  

В ранней юности обе мечтали о любви. Анна Горенко  в семнадцать лет безнадежно влюбилась в петербургского студента Владимира Голенищева-Кутузова, все время мечтала о встрече с ним, много плакала, даже падала в обмороки (здоровье ее всю жизнь было очень слабое). Между тем еще несколько лет назад, когда ей было всего четырнадцать, или даже чуть меньше, в нее влюбился будущий поэт Николай Гумилев. Позже он несколько раз делал ей предложение, но она отказывала; есть сведения, что он дважды пытался покончить с собой. Но она не любила его; по-видимому, все ее душевные силы были истрачены на безответную любовь к Голенищеву-Кутузову.  

А за Гумилева она  все-таки вышла — когда ей был 21 год: в 1910-м. Но счастья у них  не получилось. Ведь оба были личностями, оба были поэтами.  

У Марины Цветаевой  все было иначе. Познав «трагическое отрочество» (ее собственные слова), она теперь переживала «блаженную юность». Но до «блаженной юности», еще будучи гимназисткой, она успела написать множество стихов. В 1910 году, когда Ахматова вышла замуж, Цветаева уже выпустила в свет первый стихотворный сборник: «Вечерний альбом». А в следующем, 1911 году, познакомилась со своим будущим мужем — Сергеем Эфроном. Ей было восемнадцать лет, ему — семнадцать. Это был союз на всю жизнь, несмотря на сложные перипетии судьбы и отношений. И права была дочь Цветаевой, когда говорила, что Сергей Эфрон был единственным человеком, которого Марина Цветаева любила по-настоящему. «Я прожила с ним 30 лет и лучшего человека не встретила», — так напишет она незадолго до кончины.  

В 1912 году вышел  сборник стихов «Вечер». Имя автора: «Анна Ахматова» — псевдоним, который Анна Горенко взяла по имени своего татарского предка, хана Ахмата; имя Анна ей дали в честь бабушки. Эта книга любовной лирики уже была гармонична и совершенна; в стихах не было ничего детского; они принадлежали перу зрелого, сформировавшегося поэта, и уже тогда были истинными творениями Анны Ахматовой.  

Осенью того же года у Ахматовой и Гумилева родился сын Лев.  

1912 год знаменателен  и для Марины Цветаевой. Она  соединяет свою судьбу с Сергеем  Эфроном; осенью появляется на свет их дочь Ариадна; и в этом же году — выходит вторая книга стихов «Волшебный фонарь».

Хорошо сказал о поэтическом и психологическом  различии той и другой известный  русский эмигрантский исследователь  литературы Константин Мочульский — еще в 1923 году:  

«Цветаева всегда в движении; в ее ритмах — учащенное  дыхание от быстрого бега. Она как  будто рассказывает о чем-то второпях, запыхавшись и размахивая руками. Она — непоседа. Ахматова — говорит  медленно, очень тихим голосом; полулежит  неподвижно; зябкие руки прячет под «ложноклассическую» (по выражению Мандельштама) шаль. Только в едва заметной интонации проскальзывает сдержанное чувство. Она — аристократична в своих усталых позах. Цветаева — вихрь, Ахматова — тишина... Цветаева вся в действии — Ахматова в созерцании...»  

Ахматова и  Цветаева были резко противоположны, полярны — и прежде всего, по своим  природным качествам, которые даются от рождения и остаются неизменными.  
 

Здесь, вероятно, уместно будет сказать об отношении  обоих поэтов к смерти. (Тот факт, что и у Ахматовой, и у Цветаевой в юности были попытки самоубийства — ни о чем не говорит; речь идет о закате жизни; зрелость Цветаевой, старость Ахматовой.)

Цветева всегда знала, что уйдет из жизни. Рано или  поздно. Вопрос был только во времени.  

Ахматова, невзирая ни на какие обстоятельства, никогда  бы добровольно не ушла из жизни. Но в старости она, по-видимому, часто  думала о смерти, не боясь ее, принимая как неизбежную данность. Об этом она  говорит в нескольких своих стихотворениях.  
 
 

Ахматова, как  уже было сказано, познала в юности сладкую отраву безответной любви, а с другой стороны — любовь к себе, на которую не могла ответить. С ранних лет у нее было множество  поклонников, но, пожалуй, никто не смог вызвать в ней костер «тайного жара», подобного цветаевскому.  

Ахматова обладала поразительной внешностью. Современник, поэт Георгий Адамович, знавший ее смолоду, вспоминает: «Теперь, в воспоминаниях  о ней, ее иногда называют красавицей: нет, красавицей она не была. Но она  была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, неподдельной одухотворенностью, чем-то сразу приковывавшим внимание. Позднее в ее наружности отчетливее обозначился оттенок трагический... когда она, стоя на эстраде... казалось, облагораживала и возвышала все, что было вокруг... Бывало, человек, только что ей представленный, тут же объяснялся ей в любви».  

Облик Ахматовой  просился на портрет; художники, что называется, «наперебой» писали ее. 

Так, с молодых  лет, родился образ Анны Ахматовой: образ «роковой», печальной женщины, которая, помимо даже собственной воли, не прикладывая никаких усилий, покоряет мужские сердца.

Если Анну Ахматову бесспорно считают олицетворением женственности, то по отношению к Марине Цветаевой существуют два прямо противоположных мнения. Что такое ее максимализм? Одни находят его сугубо женским свойством, доведенным почти до крайнего предела. Другие, наоборот, приписывают эту склонность к «захватничеству», «собственничеству» в любовных чувствах некоему мужскому, активному началу. Как бы там ни было, Цветаева мужественно признавалась, что не нравится мужчинам. Да и как могло быть иначе, когда она не скрывала, что считает их слабыми, неспособными к сильным чувствам? Своих незадачливых знакомых, в которых разочаровалась, она выводила в стихах и поэмах. Так возникали образы «комедьянта», маленького, вечно спящего царевича в поэме «Царь-девица» и т. д. Речь, однако, сейчас не о творчестве.  

Существование Анны Ахматовой после октябрьского переворота являет собой страшную картину.  

То же можно  сказать и о Марине Цветаевой; ее жизнь в так называемой «послереволюционной» Москве достаточно известна... Когда  она узнала, что Сергей Эфрон остался в живых, находится в Турции и едет в Прагу, она, не раздумывая, начала собираться в дорогу, обмирая от ужаса, — вдруг поездка не состоится... Она уезжала с тяжелым сердцем: она потеряла в Москве младшую дочь, погибшую от голода; она ехала «в никуда». Но она ехала к мужу; без него она не мыслила жизни.  

И, что особенно важно: ее творческая энергия была настолько  мощной, что она буквально ни на день не прекращала писать (стихи, дневники, письма). Приехав в мае 1922 года в  Берлин, еще не встретившись с Сергеем Эфроном, который задерживался в Праге, она сразу же ощутила прилив творческих сил, импульс, невольно посланный человеком, захватившим ее воображение, — и полился поток лирических стихотворений... А то обстоятельство, что произошло все это не «дома», а на «чужой стороне», — не имело значения. Отрыв от родины никогда не скажется на цветаевском творчестве.  

 «Жизнь —  это место, где жить нельзя»,  — утверждала Цветаева. «В жизни  ничего нельзя». 

С точки зрения благополучия или хотя бы минимального, бытового «устройства» жизнь Анны Ахматовой являет собою сущий ад, и чем дальше, тем хуже.  

Нищету, в которой  она жила, представить невозможно. Современники вспоминают, что порой  в доме не было сахару к чаю —  да и самого чая; зарабатывать она не могла; постоянно болела, бесконечно температурила и часто просто не могла поднять головы от подушки, лежа дни напролет.  

Вообще сам  процесс творчества проходил у них  совершенно по-разному. Цветаева подчиняла  свое вдохновение по-мужски деловому, четкому режиму. «Вдохновение плюс воловий труд — вот поэт», — утверждала она. Она исписывала десятки страниц в поисках нужной строки, или даже слова. К Ахматовой стихи приходили иначе. Цветаева заполняла рабочую тетрадь столбцами рифм, вариантов строк и т. п. Эти тетради я видела неоднократно. С Ахматовой в этом смысле дело обстояло, конечно, «по-ахматовски».  
 

...Советский  режим, террор и репрессии,  царившие в стране, планомерно  добивали Ахматову. В 1939 году был  арестован ее сын (в первый  раз — в 1935 году, но тогда его вскоре выпустили).

Эта трагедия сделала  Ахматову великим поэтом России.  

Трагедия России настигла, наконец, и Марину Цветаеву. Обстоятельства ее возвращения в  июне 1939 года в Москву, когда она, спасаясь от одной погибели, прямиком угодила в пасть другой, — широко известны. Ее дочь Ариадну и Сергея Эфрона арестовали в том же самом, 1939 году, что и Льва Гумилева. Ахматова носила передачи в ленинградский застенок, Цветаева — в московский.  

Два больших  поэта не поняли друг друга. Так случается: слишком велика была творческая индивидуальность каждой. Да и обстановка в России не способствовала подробным, откровенным отношениям. На взаимопонимание необходимо время, — его не было.  
 
 
 

Ахматова Анна 

Я не любви Твоей  прошу.

Она теперь в  надежном месте...

Поверь,что я  Твоей невесте 

Ревнивых писем  не пишу.  

Но мудрые прими  советы:

Дай ей читать мои  стихи,

Дай ей хранить  мои портреты-

Ведь так любезны  женихи!  

А этим дурочкам нужней

Сознанье полное победы,

Чем дружбы светлые  беседы

И память первых нежных дней...  

Когда же счастия  гроши 

Ты проживешь  с подругой милой,

И для пресыщенной  души

Все сразу станет так постыло -  

В мою торжественную  ночь

Не приходи. Тебя не знаю.

И чем могла  б Тебе помочь?

От счастья  я не исцеляю. 
 
 
 
 
 
 
 
 

Марина Цветаева

 

Мне нравится, что  вы больны не мной,

 Мне нравится, что я больна не вами,

 Что никогда  тяжелый шар земной

 Не уплывет  под нашими ногами.

 Мне нравится, что можно быть смешной -

 Распущенной  - и не играть словами,

 И не краснеть  удушливой волной,

 Слегка соприкоснувшись  рукавами. 

 Мне нравится  еще, что вы при мне

 Спокойно  обнимаете другую,

Информация о работе Цветаева и Ахматова