Тактика допроса подозреваемого и обвиняемого

Наиболее целесообразно предъявлять доказательства, начиная с тех, которые подтверждают второстепенные моменты, а затем уже переходить к доказательствам, относящимися к главным из выясняемых обстоятельств. За менее вескими целесообразно предъявлять более веские доказательства. Этот прием разоружает допрашиваемого, так как запас подготовленных им ложных объяснений, опровергаемых одно за другим, постепенно иссякает. При таком предъявлении доказательств подозреваемый или обвиняемый, постепенно запутываясь во лжи, ставится перед необходимостью дать правдивые показания логикой установленных и изобличающих его фактов. Иногда предъявленные доказательства не производят на обвиняемого или подозреваемого должного впечатления лишь потому, что он не понимает их значения. Поэтому, предъявляя то или иное доказательство, полезно разъяснить допрашиваемому его значение и связь с доказываемым обстоятельством. Особенно важно разъяснить значение доказательств, полученных с применением научно-технических средств [15].

В тех случаях, когда следователь хочет использовать элемент внезапности, он может предъявлять доказательства начиная с самого веского из них. Не подготавливая к этому допрашиваемого, следователь внезапно предъявляет доказательство и просит дать необходимое объяснение. Не будучи подготовлен к предъявлению доказательства, о наличии которого он не догадывался, допрашиваемый нередко дает правдивые показания, не имея времени на обдумывание ложного объяснения. Причем этот прием может быть использован и в самом начале допроса, так и позже, в момент, когда у допрашиваемого складывается впечатление, что следователю нечем опровергнуть его ложные показания. При использовании внезапности разрушается система ложных объяснений, подготовленных допрашиваемым. По делам об убийствах, разбойных нападениях и т.п. целесообразно внезапно

предъявлять доказательства, обнаруженные на месте преступления (оброненный головной убор, идентифицированный след обуви, отпечатки пальцев и т.д.). По делам о хозяйственных преступлениях - подложные документы, выполненные или подписанные допрашиваемым.

Использование элемента внезапности может выражаться не только в неожиданном предъявлении доказательств, о котором допрашиваемый не знает, но и в постановке неожиданного вопроса, связанного с уже известным доказательством. Такой вопрос задается неожиданно для допрашиваемого наряду с другими вопросами, выясняющими второстепенные моменты.

Применяя прием, основанный на использовании фактора внезапности, следователь всегда рискует получить нежелательный результат. В том случае, если он не дал эффекта, впоследствии осложняется ведение допроса, поскольку допрашиваемый, как правило, после этого замыкается, занимает активную оборонительную позицию и нередко пытается опорочить предъявленное доказательство, ссылаясь на оговор со стороны свидетелей, соучастников и т.д. Следователь таким образом теряет возможность в последующем использовать данное доказательство для воздействия на допрашиваемого. Поэтому менее рискованно использовать этот прием при наличии достаточного объема доказательств. Если внезапное предъявление данного доказательства не достигло результата, следователь имеет иные, предъявление которых в определенной последовательности может компенсировать неудачу первого приема.

2.3.2 Допрос в условиях, когда следователь располагает доказательствами, имеющими существенные пробелы.

Такое положение имеет место при допросе подозреваемого, а также обвиняемого, которому предъявлено обвинение не в полном объеме его преступной деятельности, а в соответствии с установленными к этому моменту фактами ( по части эпизодов, по отдельным периодам и т.д.). Задача такого допроса - получить правдивые показания, содержащие информацию, с помощью которой можно было бы восполнить пробелы в имеющихся доказательствах.

В таких условиях следователь должен в начале допроса выяснить те обстоятельства и эпизоды преступной деятельности, по которым в его распоряжении имеются доказательства. Во-первых, тем самым создается возможность определить правдивость допрашиваемого и его позицию, а во-вторых, осведомленность следователя об этих фактах нередко распространяется допрашиваемым на все обстоятельства дела.

Основным тактическим приемом в такой ситуации является создание у допрашиваемого преувеличенного представления об осведомленности у следователя об обстоятельствах дела.

Важное значение имеет уверенный тон следователя, который производит на допрашиваемого гораздо большее впечатление, чем опрометчивые заявления о том, что следователю “все известно”. Если у следователя имеются доказательства, относящиеся к ряду эпизодов, целесообразно сообщать о них допрашиваемому постепенно, начиная с самых незначительных. Надеясь, что этим и ограничится осведомленность следователя, обвиняемый и подозреваемый иногда спешат признать эти факты. При этом они нередко путают обстоятельства, относящиеся к разным эпизодам, и сообщают детали, свидетельствующие о совершении ими преступных действий, помимо тех, которые они признают. Целесообразно в указанных случаях уточнить у допрашиваемого, исчерпывают ли его показания всю его преступную деятельность. Получив подтверждение, следователь может перейти к следующему из доказанных эпизодов, о котором допрашиваемый умолчал. Затем нужно снова спросить, ограничивалась ли этим его преступная деятельность.

Ожидая, что за этим последует предъявление новых доказательств, допрашиваемый нередко предпочитает в такой ситуации рассказать правду. Такой прием нередко применяется следователями при допросе по делам о взятках, разбойных нападениях и т.д [16].

Чтобы раскрыть сущность этих тактических средств, приведу пример из следственной практики.

К. подозревался в убийстве Ч., совершенном ударом металлической трубы, обнаруженной рядом с трупом. На ней были выявлены отпечатки пальцев однако смазанные и непригодные, по заключению эксперта, для идентификации.

Допрос К. ограничивался выяснением его отношений с Ч.. По заранее продуманному «сценарию» во время допроса в кабинет следователя зашел работник уголовного розыска и, задав несколько вопросов, касающихся расположения трупа Ч. на месте происшествия, спросил, не найдены ли отпечатки пальцев на трубе. Следователь ответил, что отпечатки пальцев обнаружены и экспертами уже исследованы. Оперуполномоченный ушел. «Кстати, — сказал следователь, обращаясь к допрашиваемому, — а отпечатки пальцев у вас в изоляторе временного содержания взяли?» и, получив утвердительный ответ, стал подробно выяснять, как они получились, отчетливо ли вышли, сделаны ли были контрольные отпечатки. «Да ладно уж, — сказал К., — мое дело»... — и дал подробные показания об убийстве им Ч [17].

Следует также отметить, что готовясь к допросу, следователь не только собирает и оценивает доказательства, но и на основании собранных доказательств делает предварительные выводы о причинной связи наблюдаемых явлений. Он должен представить себе вероятный ход событий, последовательность, в которой они развивались (именно в такой последовательности и должны предъявляться доказательства). В этом процессе существенное значение имеет возможно более полное представление следователя о совершенном преступлении, которое складывается на основе доказательств, собранных по делу. В этом процессе известную роль играет творческое воображение следователя. Оно дает ему то, что не дали и не могли дать его непосредственные наблюдения [18].

Так, внимательное изучение места совершения преступления вызывает у следователя представление о расследуемом событии, которое он сам не наблюдал. Он вспоминает, как происходили расследованные им сходные преступления. По отдельным установленным фактам следователь строит предположения об их дальнейшем развитии и завершении. Результаты осмысливания собранных данных следователь нередко использует в ходе допроса.

Если допрашиваемый уклоняется от дачи показаний или дает ложные показания, следователь сможет развить перед ним представленный им ход событий с тем, чтобы проверить свои предположения в ходе допроса. Однако прибегать к этому приему следует крайне осторожно. Ошибочное предположение следователя, высказанное в категорической форме, может привести к непоправимому ущербу, так как допрашиваемый легко поймет, что следователю не все известно. Так, не следует заявлять допрашиваемому в

категорической форме о том, что тот говорит неправду по тому или иному обстоятельству, если следователь может противопоставить заявлению подозреваемого или обвиняемого лишь свой предположения. Правильность этих предположении следователь должен попытаться вначале проверить, проанализировать их убедительность, имея в виду, что наше воображение ограничено субъективными факторами.

В целях создания представления об осведомленности следователя могут быть умело использованы и оперативные данные, специально собранные по поручению следователя.

Осведомленность следователя о прошлом обвиняемого или подозреваемого, его окружении, связях, днях и даже часах, предшествующих допросу, нередко невольно распространяется допрашиваемым на обстоятельства совершения преступления.

Создание у допрашиваемого преувеличенного представления о доказательствах, находящихся в распоряжении у следователя, тесно связано с его умением скрыть объем имеющихся в его распоряжении сведений.

Следующий тактический прием сводится к сокрытию осведомленности следователя. Когда допрашиваемый знает, какие изобличающие его факты известны следователю, у него порой есть возможность попытаться нейтрализовать их и приспособить под них свои показания. Зная, что именно известно следователю, обвиняемый и подозреваемый, могут определить, что еще неизвестно, и попытаться скрыть эти факты. Поэтому, если доказательств недостаточно, предъявлять их нужно таким образом, чтобы обвиняемый или подозреваемый не смог сделать вывод о том, что следователю известно, а о чем он только догадывается. В таких случаях предъявляются вначале те доказательства, о которых допрашиваемый уже знает (результаты обыска, проводившегося в его присутствии, результаты ревизии, с которыми он ознакомлен и т.п.), а также доказательства, по которым необходимо получать объяснения именно в данный момент.

Иногда у допрашиваемого складывается впечатление о полной осведомленности следователя после предъявления наиболее ярко запоминающегося доказательства, в то время как в цепи улик это доказательство играет второстепенную роль.

Близок к этому и другой тактический прием, суть которого заключается в следующем: используя свою осведомленность о каком-то второстепенном обстоятельстве, следователь ставит вопрос таким образом, как будто это единственное, что его интересует. При этом у допрашиваемого создается впечатление, что остальное следователю уже известно. Так, например, располагая сведениями о том, что при разбойном нападении обвиняемый или подозреваемый забрал у потерпевшего шарф красного цвета, следователь, не выясняя иных, более важных, обстоятельств совершенного преступления, спрашивает: куда преступник дел шарф? Получив ответ и тем самым подтверждение, что преступление действительно было совершенно, можно перейти к выяснению иных его обстоятельств.

Результаты обыска, проведенные в отсутствие подозреваемого или обвиняемого, можно использовать и для получения сведений о предметах, обнаружить которые не удалось. При этом о результатах обыска сообщают таким образом, чтобы допрашиваемый не мог определить, что именно из припрятанного обнаружено. Иногда оказывается, что допрашиваемый рассказывает совсем не о тех уличающих его предметах, ценностях, которые уже найдены в ходе обыска, и следователю остается только уведомить производящего обыск о необходимости изъятия этих ценностей.

Этот тактический прием может использоваться по делам о хищении, кражах, взяточничестве и т.п.

Заключение

В проделанной мною работе были подробно рассмотрены все важнейшие тактические и психологические особенности допроса подозреваемого и обвиняемого. Из всего вышеизложенного можно сделать однозначный вывод о том, что допрос представляет собой процессуально сложный, психологически напряженный и многообразный по применяемым приемам и методам процесс взаимодействия допрашиваемого и допрашивающего, основанный на знании психологических закономерностей формирования показаний, оперирования доказательствами, выдвижения и реализации следственных версий, преодоления лжи и запирательства, психологического воздействия и психологической защиты, расшифровки «языка тела», психологического анализа и оценки результатов, подчиненный основной цели — получению объективной, процессуально значимой информации о событии преступления, механизме совершения и лицах, к нему причастных.

Сложность допроса заключается не только в том, что следователю в ряде случаев приходится иметь дело с людьми, не желающими говорить правду или отказывающимися от дачи показаний вообще, но и в том, что в показаниях человека, искренне стремящегося сообщить следователю все известное ему по делу, могут быть ошибки, непроизвольные искажения, заблуждения или даже вымысел, которые при допросе надлежит своевременно обнаружить и учесть при оценке и использовании показаний.

Именно поэтому одним из важнейших положений тактики допроса является необходимость установления психологического контакта с допрашиваемым, который достигается благодаря авторитету следователя, его твердости в проведении своей линии, непреклонности в принципиальных вопросах, с одной стороны, и благожелательности, готовности видеть в любом обвиняемом живого человека, подчеркнутому стремлению избавить его от лишних тягот, облегчить его участь (действуя при этом в рамках закона) – с другой.

Для наиболее правильного, с точки зрения закона, и полного получения показаний от подозреваемого и обвиняемого при его допросе, можно предложить следующее:

1) Производить допрос в соответствии с действующими в обществе нормами морали. Следственная этика как раздел судебной этики – науки о применении действующих норм морали к специфической деятельности по расследованию уголовных дел – призвана способствовать осуществлению целей уголовного судопроизводства, в частности определению допустимости с моральных позиций тактических приемов при производстве допроса обвиняемого.